Озадачил боярина Хабара баяльник, да так озадачил, что он два дня ходил смурной и задумчивый, а на третий отправился в гости. И подарок прихватил со смыслом - греческий меч, украшенный по ножнам и рукояти золотом и серебром. Оно, может велик дар, но ведь дорого уважение.

Добрыня боярина встретил на крыльце - тоже внимание оказал. Но и Хабар, не хухрышка какая-нибудь, себя не ронял, пока всем четырём углам не поклонился, за стол не сел.

Добрыня мечом любовался и сдержанно благодарил. Ни хозяин с вопросами не лез к гостю, ни гость хозяина не злил торопливостью.

- Сон я видел, воевода, - приступил, наконец, к делу Хабар после доброго глотка во здравие.

- Сны разные бывают, но бывают и вещие.

Добрыня пребывал сегодня в хорошем настроении, а крепкие белые зубы легко рвали мясо и столь же легко его перемалывали на зависть боярину Хабару, который засмотревшись на хозяина едва не утерял нить разговора.

Алый кафтан на Добрыне расшит золотыми птицами - подарок купцов из-за моря, поспешивших приветить сильного человека. На Хабаре кафтан поплоше, не так в глаза бьёт цветом зелени, но тоже из доброго полотна:

- Привиделось мне, будто моя жёнка родила девку, а та девка обернулась волчицей и спуталась с волком, а уж от той вязки родился под молнией Перуна волчонок. И сказано мне было, что волчонок люб Ударяющему, и всем моим делам он наследник.

Добрыня смотрел на боярина с интересом, но по глазам трудно было понять, поверил или нет. А Хабар самому себе неожиданно поверил - боярину вдруг ударило в голову вместе с фряжским вином, что такое видение ему действительно было, просто в слова вылилось только сейчас.

- С баяльником говорил?

- Баяльник подтвердил, что сон этот - вещий. Но хотелось бы услышать и слово кудесника Вадима.

Добрыня задумчиво почесал затылок жирными пальцами:

- Ладно, боярин, окажу тебе услугу. Завтра на рассвете будь у старых ворот, я провожу тебя к святилищу Ударяющего.

Ещё посидели и ещё выпили. Боярин Хабар сказал с вздохом, что уж если ратиться, то об эту пору, а если спохватиться под конец лета, то тогда и начинать не стоит. Добрыня скалился в ответ, подливал боярину фряжского вина, швырял выжлецам обглоданные кости, хвалил гостю их собачьи стати, но ничего путного не сказал. То ли не доверял Хабару, то ли вопрос о походе ещё не решился.

- Слышал я стороной, что Приваловы ратники сгинули где-то в болотах.

- Да ну, - поразился Добрыня. - Не иначе как леший над ними посмеялся.

- А то, может, волки загрызли, - вздохнул Хабар. - Их ныне по лесам развелось видимо-невидимо.

- И от волков бывает польза. Не след только болтаться по чужим землям и гневить Перуна.

Из города выехали, чуть только первые лучи солнца позолотили крыши. Собралась группа верших человек в тридцать. Сам Владимир - на коне вороном, а Добрыня - на коне белом. Из дружины только самые ближние к князю, а остальные - бояре новгородские, среди которых и вечных Хабаров недруг Глот. Древлянский леший, похоже, надул вчера Хабара, хотя с другой стороны, в большой компании сподручнее кланяться Перуну. Вот только в чью сторону тот общий поклон будет, уж не в сторону ли града Киева?

Ехали долго, кони и те успели притомиться, да и солнце, взобравшись на самую макушку неба, изрядно оттуда припекало спины. Боярин Хабар заскучал было о своей пояснице, но в это время въехавший на окраину бора Добрыня остановил коня и спешился. Все остальные с охотой последовали его примеру. Боярин Хабар уже раскатал губу на кусок припасённого в седельной сумке мяса, но дожевать ему не дали - в трёх шагах словно из-под земли вырос всадник.

- Здрав будь, Ладомир, - громко произнёс князь Владимир, поднимаясь с поваленного дерева и ставя ногу в стремя подведённого мечникам коня.

- Рад быть твоим вожатым к Перунову дому, княж Владимир, - отозвался Белый Волк.