|
В другое время я не слышу ее – только тогда, когда вы вместе”. В голосе Рута не было сожаления – он просто принимал факты. А может, даже и радовался, что контакт был ограничен. Рут вразвалочку шел к нему с поля: управившись с двумя жирными веррами, он мало что оставил огненным ящерицам поглодать. Вглядываясь в его фасеточные, похожие на драгоценные камни глаза, Джексом видел, как красные сполохи голода сменялись темно фиолетовыми тонами, а затем – синевой удовольствия. – И тебе… по душе то, что ты слышишь? Когда мы любим друг друга?.. – спросил Джексом, внезапно решив выговориться до конца. "Да. Ведь тебе это очень нравится, – сказал дракон. – Тебе хорошо. А я люблю, когда тебе хорошо”. Джексом вскочил на ноги, снедаемый чувством вины и отчаяния от собственного неумения все объяснить. – Но неужели ты не хочешь того же самого для себя? Почему ты всегда думаешь только обо мне? Почему ты не погнался за зеленой?.. «Не пойму, что тебя беспокоит? С какой стати я должен был гнаться за ней?» – Но ты же дракон! "Я – белый дракон. А за зелеными гоняются коричневые и голубые… ну, иногда еще бронзовые”. – Ты мог догнать ее. Ты мог догнать ее, Рут! "Мне не хотелось… Ну вот, ты снова расстроился. Это я тебя расстроил…” – Рут вытянул шею и осторожно коснулся мягким носом щеки Джексона, прося прощения. Джексом обхватил руками его теплую шею, прижался лбом к шелковистой, пряно пахнущей шкуре и стал думать о том, как он любит Рута, своего необыкновенного Рута, единственного на всем Перне белого дракона. «Да, я единственный белый дракон, когда либо рождавшийся на Перне, – подтвердил Рут, пытаясь утешить друга. И изогнулся, обнимая Джексома передней лапой. – Я – белый дракон. Ты – мой всадник. Мы – вместе!» – Да, – сказал Джексом, устало принимая свое поражение. – Мы действительно вместе… Тут он почувствовал начавшийся озноб и громко чихнул. Ох, тухлая скорлупа! Если только он расчихается в холде – как пить дать, не миновать ему назойливого внимания Диланы, до ужаса любившей лечить. Джексом поплотнее запахнул куртку, укрыл шею и грудь высохшим полотенцем и, взобравшись на Рута, послал его домой кратчайшим путем. От Диланы он все таки отвертелся – затворился у себя и объявил, что занят важным поручением Робинтона и ужинать не придет. Он надеялся, что к вечеру насморк успокоится. Другое дело, Лайтол наверняка придет его навестить, а значит, надо вправду чем то заняться – иначе последует малоприятное объяснение с опекуном. Что ж, Джексом как раз собирался привести в порядок свои наблюдения, сделанные в той чудесной бухточке с ее конусом громадной горы, возвышавшимся точно по центру. Взяв мягкую угольную палочку, изобретенную Мастером Бендареком для черчения на бумажных листах, Джексом с увлечением погрузился в работу. Новые инструменты были гораздо удобнее столов, засыпанных песком. Да и ошибки – ибо память его абсолютной точностью не блистала – можно было тотчас исправить, пройдясь по бумаге мягким комком древесной смолы. Одна забота: не перестараться бы да не протереть ненароком дыру… Словом, вполне приличная карта Д'рамовой бухты уже оформлялась, когда стук в дверь заставил его поднять голову от работы. Смачно чихнув, Джексом пригласил стучавшего войти и порадовался тому, что простуда, кажется, еще не сказалась на голосе. Вошедший Лайтол поздоровался с Джексомом и подошел к его рабочему столу, вежливо отводя глаза от неоконченного листа. – Рут сегодня кормился? – спросил он. – Видишь ли, Н’тон велел передать тебе, что на севере ожидается выпадение Нитей и ты можешь полететь в составе Крыла. Я надеюсь, Руту хватит времени переварить съеденное? – Конечно, – ответил Джексом, охваченный волнением и чувством неизбежности: свершилось! Он будет сражаться с Нитями на Руте верхом! – Значит, твое обучение в Вейре закончилось? – спросил Лайтол. |
