Их было двое. Первый, Унаги, выглядывал из люка, когда они повстречали Ристо в сухом доке. Он был на год или два старше шкипера, но относился к нему покровительственно, словно к очень юному и непутевому брату. Вообще-то оба моряка казались старшими братьями этого одноглазого нахала, но Велин-целитель был на самом деле гораздо старше – лет тридцати пяти или, может, сорока. Такой возраст Лара могла воспринимать лишь умозрительно, и целитель парадоксальным образом казался ей больным.

И еще, разумеется, был сам корабль – «Шустрая», одномачтовый челнок с разноцветными глазами: левый – зеленый, а правый – синий. Слегка непривычно, однако Лара повидала немало фрегатов и читала о множестве других живых кораблей. Она знала, что фрегат Золотого Императора, «Золотая бабочка», получил имя благодаря отблеску на парусах. Она знала, что некоторые фрегаты светятся, а некоторые поют. Знала, что фрегаты клана Буревестника умеют предсказывать шторм.

Ребенком она засыпа́ла вопросами гостивших у отца навигаторов. Ее интересовало все. Как рождаются фрегаты? Похоже, это было никому не известно. Они просто появлялись из океанских глубин и туда же уходили, заканчивая свой жизненный путь. Чем отличаются корабли-самки от кораблей-самцов? По малолетству она не понимала, до чего это неудобный вопрос и почему он заставляет моряков смеяться, а лорда Сову – хмурить брови в притворном гневе. Лишь научившись забираться по лесенке на более высокие уровни Внутренней библиотеки, Лара узнала, в чем дело. Различия между фрегатами, связанными с женщинами и мужчинами, и впрямь существовали, однако не были заметны внешне и никто не мог точно сказать, в чем именно они заключаются.

«Шустрая» отнеслась к ее присутствию на борту спокойнее, чем рассчитывала команда. Прочитать истинные эмоции шкипера по его лицу мешала повязка, а физиономия Унаги была совершенно непроницаемой, но зато Велин не скрывал своих чувств. Они боялись, что случится… что-то. Лара знала правила – на малых кораблях с навигаторами-мужчинами не привечают женщин: их присутствие влечет за собой опасность столь же малопонятную, как различия между самцами и самками фрегатов. И поэтому, когда Велин вздохнул с облегчением, Ристо изобразил подобие улыбки, а Унаги хмыкнул, она сказала себе, что все будет хорошо.

Но ошибалась.

«Шустрая» летела вперед и вперед, быстрая как рыба-белка, быстрая как ветер, быстрая как мысль. От водяных брызг платье Лары промокло – последнее оставшееся у нее платье, простое, но красивое, – но ей было наплевать. На миг она почувствовала себя почти счастливой, словно ничего не случилось, и окно-роза все еще цело, и никому не пришлось вытаскивать из ран осколки. Она посреди океана, она свободна. Она… сама по себе?

Вот уж нет.

– Если позволите, я бы напомнил, что ветер холодный и в мокром платье вы замерзнете быстрее, чем можно предположить, – проговорил Велин, приблизившись. – Нам предстоит еще несколько дней пути, и мне не хотелось бы…

Он замолчал, как будто смутившись.

– Я не заболею, – сказала Лара, понимая, что ей пытаются сообщить. «Не простужайтесь, иначе мне придется открыть ваш разум и прочитать его как книгу, без уважения к секретам». – А если и заболею, то не тяжело. Не думаю, что мне понадобятся услуги целителя.

Он благодарно кивнул.

– Кстати, – продолжила Лара, – если не возражаете, я задам один вопрос. Вы целитель, а целители читают людей почти как чайки-чтецы – те, кого вы чаще называете щупачами. Таким, как вы, хорошо платят, и найти достойную работу им не трудно. Почему же…

Она поколебалась, и Велин тихонько рассмеялся:

– Кажется, моя очередь заканчивать фразу.