— Называй, как хочешь. Дальше никто не живет, потом начинаются ваши земли.

— Много-то как — ладонью не закрыть! — восхитился сын шорника обширностью родины. — Другие-то земли против нашей Посконии так себе выглядят…

— Да, земля ваша велика и обильна, — вздохнул Ироня. — А вот порядка в ней…

— Можно подумать, у вас больше порядка, — обиделся Стремглав.

Горбун словно бы не обратил внимания и продолжал:

— Далее будет Уклонина, после — Паньша, следом же Немчурия, войной сотрясаемая. Нам через нее идти. Когда пройдем, выйдем к рубежу Бонжурии. Вот столица ее — город Плезир…

Стремглав задумался.

— А что же вы водой не поехали, морем? Я слыхал про море, что ему конца нет, но вот так-то вдоль берега, не ловчее ли?

Ироня одобрительно хмыкнул.

— Можно и морем, только на море ярла Пистона ждут, а сушей — не ждут…

— Кто ждет?

— Убийцы ждут, кому еще конунга ждать? Князя, конунга, короля, царя только убийцы повсюду и ждут. Несладок хлеб владык.

— А чего ж все туда лезут?

— Сам об этом думаю. Жил бы человек у себя на хуторе, сеял хлеб, ловил рыбу, растил детей… Так ведь нет — начинает завидовать соседу. У соседа всегда и колос гуще, и скотина глаже, и кони резвее, и жена красивее, и золота больше. И вот подкрадутся к тебе ночью, подожгут дом… А, что говорить!

— Ничего не говорить, — прошептал Стремглав. — Тихо!

И широкой ладонью придавил плечо горбуна, понуждая присесть и затаиться.

На крыльцо наползал рассветный туман, и в тумане этом чуткому пастушьему уху явственно слышалось легкое позвякивание. Кольчуга и вообще доспех в бою необходимы, а вот подкрадываться в них несподручно.

У Ирони был хотя бы засапожный нож, у Стремглава же и вовсе ничего под рукой не было, кроме лоханки с отходами знатнейших мужей Бонжурии Хотел ведь еще давеча выплеснуть, а потом отложил…

К звяканью присоединилось и сопение — напастники приближались.

— Ступай в дом, предупреди, — приказал Ироня.

Но в тумане уже воздвиглись расплывчатые тени и одна из них была такая уж могучая, такая уж грозная…

Стремглав распрямился, как береза, хакнул — и лоханка со свистом полетела вперед, разбрызгивая свое содержимое. Послышался удар, мерзкое чавканье и дикий вой оскорбленной души.

— Алярм! — громовым голосом провозгласил бонжурскую тревогу Ироня и бросился вперед, выставив нож.

Больше всего Стремглав опасался, что всполошенные бонжурцы всем скопом ломанутся в дверь, мешая друг другу. Но люди они были военные, выскакивали хоть и без штанов, но при мечах, по одному, и не только в дверь. Стрел не опасались — в таком тумане всякая тетива мигом отсыреет, не успеешь и на лук натянуть.

Стремглав оторвал от крыльца перила заодно с резными столбиками и тоже устремился вперед, прочесывая врагов этим деревянным гребешком. Зазвенели мечи.

Сын шорника поддевал то одного, то другого врага, опрокидывая их на землю. Мечи товарищей завершали дело.

«Что-то долго возятся», — забеспокоился Стремглав. Он уже узнал цену бонжурским бойцам, на любом привале неустанно упражнявшимся в боевых искусствах. Знал он цену и посконским разбойникам — как правило, не годящимся ни к какому делу мужичкам, которые начинали разбегаться даже при самом робком сопротивлении.

— О, смерд! — заорал кто-то рядом с ним.

Стремглав выбросил влево от себя перила, и в них вонзился чужой кривой меч. Сосед слева немедленно нанес оплошавшему врагу попаденный удар — как оказалось, предпоследний в этой схватке, потому что последний достался сыну шорника.