Почувствовав, что им не удается заполучить назад изумруды, старейшины тандзянов решили идти более изощренным, поистине дьявольским путем: они извели всех дочерей Со-Пенга, чтобы тандзянский дар исчез из его рода. Дело в том, что он передается только по женской линии. Со-Пенг ничем не мог воздать им за это, а его друг По Так пытался отомстить тандзянам, но погиб сам.

Только после смерти второй жены, когда Со-Пенг поклялся, что больше не женится, тандзянские шпионы оставили его в покое, уверенные, что у него уже не будет дочери.

Но Со-Пенг все-таки перехитрил их всех. Он нашел сиротку, обнаружил у нее тандзянский дар. Приняв ее в свою семью, он сам занялся ее воспитанием и любил ее больше, чем даже собственных детей. Эта девочка была твоей матерью Чеонг. Через нее Со-Пенг обеспечил продолжение рода.

— Значит, все, чему верил Сендзин, было чепухой.

— Чистейшей.

ЕСЛИ ТЫ УМРЕШЬ СЕЙЧАС, ТО ЭТО БУДЕТ СЛИШКОМ ЛЕГКАЯ СМЕРТЬ. ТЫ ДАЖЕ НЕ УСПЕЕШЬ ПОНЯТЬ... Но, получается, это Сендзин не успел ничего понять.

— Его ненависть, его обет кровной мести ни к чему не привели, — промолвил Николас.

Канзацу остановился у края пропасти. Его глаза были широко открыты, и свет, попадая на радужную оболочку, заставил ее как бы светиться.

— О нет, не так уж и ни к чему, Николас. Они привели тебя ко мне.

Канзацу улыбнулся, и Николаса опять посетило неприятное ощущение, что за его спиной что-то зашевелилось.

— И не только тебе. Тандзянские изумруды тоже.

— Что Вы этим хотите сказать? — И все еще Николас не верил этому. Но, видно, пришло время взглянуть в глаза тому, что маячило у него за спиной: опасной правде.

— Те изумруды, что сейчас находятся у тебя, — единственные, которые остались, — сказал Канзацу. — Тот, кто ими обладает, держит в своих руках Вечность.

Николас вспомнил предостережение Уми. Он тогда улетал в Нью-Йорк. ДОРОКУДЗАЙ БЛИЗОК. БЛИЖЕ, ЧЕМ ТЫ МОЖЕШЬ СЕБЕ ВООБРАЗИТЬ. ПОМНИ ОБ ЭНЕРГИИ ЕГО МЫСЛИ. И О ДАРЕ ОБМАНЫВАТЬ ЗРЕНИЕ.

Николас отступил назад.

— Это тебе не поможет, — сказал Канзацу.

— Вы использовали Сендзина, чтобы напасть на меня. Вы использовали меня, чтобы убить его. Он был единственным человеком, который мог отнять у меня изумруды.

— Я же тебя предупреждал, что правда здесь и эта правда опасна.

— Но Вы не всегда были таким, — сказал Николас. — Манипулировать людьми, убивать чужими руками! Я Вас всегда считал неподкупным бессребреником, чуждым алчности.

— Алчность — странная вещь, — изрек Канзацу. — То тебе вроде и ничего не надо, а потом в один прекрасный день обнаруживаешь, что без этого жить не можешь. Тогда ничего не остается делать, как только сказать себе, что нет ничего слаще, чем поддаться искушению.

— Господи, Вы говорите об этом, как человек, который на старости лет решился на внебрачную связь!

— Ну что ж, аналогия убедительная, — согласился Канзацу. — Я сошел с прямого пути акшары. Но зато и награда! Теперь у меня будет все!

— Нет! — Николас поднял сжатый кулак. — Канзацу, ты сам сказал, что решил поддаться искушению.