От внимательного материнского взгляда Катерины Андреевны не ускользало ничего. Она привечала Владимира как родного сына." Если этот брак состоится, как знать, может, и наивные Надины мечты пойти в учительницы развеются сами собой. Будет собственный дом, пойдут дети, и всякая глупость юности пройдет сама собой.

Жизнь заставит. Катерина Андреевна не теряла надежды увидеть в дочери собственное подобие.

Она приходила в ужас и тоску, представляя Надю с остриженной косой, в невзрачном платьице, со стопочкой книжечек, перевязанных бечевочкой. И потом все эти институтки так свободны в нравах! А многие водят знакомства с молодыми людьми очень радикальных и вольнодумных взглядов! Надя, с ее любовью к книжкам и умным рассуждениям, может легко оказаться в опасном знакомстве. Только ранний брак может изменить дело. Однако вслух ничего не произносилось. Боялись спугнуть Надю. И вот час пробил. Главные слова произнесены.

Когда подъехали к дому, солнце уже клонилось к закату. Владимир помог девушке сойти с коляски и, не оставшись обедать, спешно уехал. Надя вбежала на террасу дома, где в кресле-качалке в ожидании молодежи уютно расположилась мать.

– Отчего это Владимир не остался на обед и убежал, даже не зашел проститься? – изумилась Ковалевская.

Но, заметив смятенное выражение лица дочери, насторожилась.

– Уж не поссорились ли вы?

– Нет, мамочка, хуже того! Он сделал мне предложение! – с чувством выкрикнула Надя и с вызовом посмотрела на мать.

Повисло молчание. Катерина Андреевна быстро барабанила пальцами по полированной ручке кресла. Она ожидала этого шага от Владимира, молила Бога, чтобы это произошло, и все-таки это событие случилось внезапно. Сейчас главное – не давить на дочь, необходимо плавно подвести ее к мысли о неизбежности. этого, во всех отношениях удачного для нее, брака.

– Ну что, пойду обрадую твоего отца, – пропела Катерина Андреевна, легко поднимаясь с кресла. – Василий, Василий Никанорович!

Ей бархатный голос зазвучал уже в глубине дома, где в прохладных комнатах от жары скрывался муж.

Надя, с недоумением уставилась на кресло, которое еще раскачивалось после ухода матери.

Ее не стали уговаривать! Вопрос решен, или она так свободна в выборе? Девушка побежала в свою комнату и, запершись там, предалась нелегким размышлениям.

Глава четвертая

Князь Верховский несколько дней обдумывал сложившуюся ситуацию. Он попал в неприятное положение. Его отвергли. Его не хотят. И кто?

Боже мой! Купчиха! Однако перед глазами стояли раблезианские формы барышни Астаховой, и от этих воспоминаний Евгения бросало в жар.

Женское тело влекло его постоянно, днем и ночью. В столице не осталось ни одного публичного дома, в котором не побывал благородный молодой человек. Многие светские дамы с легкой дрожью возбуждения и румянцем на щеках вспоминали любовные объятия Верховского. Собственная княжеская постель подолгу пустовала.

А если он и ночевал дома, то редко спал один.

Прислугу в княжеский дом отбирали такую, что просто загляденье! Только горничные долго не задерживались и через некоторое время срочным образом выходили замуж, получив от хозяина «отступные». Но все эти бурные приключения через некоторое время стали казаться Евгению пресными. Он стал замечать в себе неприятные особенности. Красивая, ухоженная, молодая женщина возбуждает его меньше, чем некое уродство. Он устремился на окраины города, в кабаки, притоны, в рабочие кварталы, в мрачные доходные дома в поисках новых ощущений.