С таким фотоаппаратом, вообще с аппаратом, с любым беспомощным аппаратом, который мы не должны потерять, дело обстоит так: сначала мы разряжаем валяющийся на земле аппарат, потом регистрируем его, даже если он сломан, да да, тщательно регистрируем, и многие из этих поврежденных аппаратов содержат в себе, как бы это выразиться, обугленные остатки, ошметки человеческих тел. Признайтесь, вдруг вы и меня хотите превратить в уголь? Нет, вы этого не можете сделать, уж я то знаю, что бывает, когда обугливают по настоящему. Знаю также, что бывает, когда обугливают тебя самого, у меня японская малолитражка, купил подержанную, я часто езжу на ней по ночам. Итак, вы поступаете следующим образом: вы направляете аппарат на себя и перед ним снимаете с себя кожу, если, конечно, у вас остается свободной рука. Когда человек еще в себе, в своей шкуре, он самого себя не видит. Поэтому ему нужно иметь фото. Все всегда хотят иметь фото. Потому то и были изобретены эти сотовые телефончики с картинкой, эти смартфончики. С их помощью можно в любой момент зафиксировать все то, что в следующий миг исчезнет. Человек ищет развлечений! Но чтобы найти их, ему нужно основательно выйти из себя. И использовать свой смартфон, иначе смартфон используют против него самого. Нам понадобится небольшое расстояние, но это как раз и хорошо. Если у кого смартфон переполнится картинками, ему не надо вставлять в аппарат новую пленку, он просто стирает, смывает память и прикладывает палец к губам своих глаз. Мол, ничего и не было. Но то, что отправили в небытие, как раз и было, не так ли, доктор? Тут уж ничем не поможешь. Кроме того, никто так не делает, не говорит тссс! своим глазам. Нельзя же изрезать каждый глаз еще до того, как он поглотит все, что его окружает. Н да! До этого медицина еще не дошла. Во всяком случае, теперь я знаю, что значит наложить на кого то руку. Главное, что ты еще что то видишь. К счастью, мне по крайней мере не пришлось фотографировать самого себя, но все еще впереди, последний раз это делали другие. Танка, Анка, Данка, другие! Всегда найдется человек, желающий что то запечатлеть. К счастью, я больше ничего не чувствую, я что то учуял, но у меня это «что то» отняли, то, что я хотел сохранить в памяти, поверьте. Я бы с удовольствием сам себе стал поперек дороги, наблюдать, но я – лишь объект наблюдения, и это «что то» едва ли вышло за пределы портянок, которыми обмотали мою кровь, чтобы она не вылетела из меня слишком быстро и не попала в кого нибудь не того, я бы непременно сохранил в памяти то, что сделали со мной они.

Стоп, вы видите, что на этих фотографиях все же кто то есть! Моя мечта сбылась. Но теперь я рад, что все это так скучно. Орел тоже не каждый день клевал бы печень, но другой жратвы ему не дают. Я бы хотел, чтобы они сделали это с кем нибудь другим, я знаю немало болванов, кто заслуживает этого больше, чем я. Вон они встают в очередь, чтобы получить свои посттравматические расстройства, их выдают там как продуктовые пакеты. Вон у того коллеги голени стянуты струбцинами, слава богу, хоть голени сохранились, он говорит, без струбцин он бы то и дело спотыкался о собственные ноги. Лучше уж быть мертвым! Не так ли, господин доктор, не так ли, госпожа Инструкция?! Это ваш этический идеал, тогда у вас было бы меньше работы.