– В самом деле, мадам?

Элоис приоткрыла глаза и посмотрела на него загадочным взглядом.

– Слейтер, хочешь попробовать?

В ее взгляде светилось озорство и что-то такое… невероятно возбуждающее.

Ароматная конфета начала таять в ее руке. Переложив конфету в другую руку, она поднесла измазанный шоколадом палец к его губам. Он облизал палец, затем взял его в рот, ощущая не только сладость конфеты, но какой-то особенный ркус Элоис.

– Теперь моя очередь. Она потерла конфету о его грудь, затем наклонилась и…

Слейтер схватил ее за голову, застонав от удовольствия. Он мгновенно возбудился, сердце бешено заколотилось. Он настойчиво посадил ее на себя. Конфета упала на пол. Проворные ноги Элоис легко обхватили его бедра. Он желал ее теперь же, сию минуту. Элоис была поражена, она даже не догадывалась, что физическая любовь может быть такой разнообразной.

– Представь себе, что ты сидишь верхом на лошади, Элоис, сказал Слейтер.

Она сделала, как он сказал, ее лицо зарделось от невероятной остроты ощущений. Она забыла о стыде и наслаждалась непривычными ощущениями. Крепко сжав ее в объятьях, Слейтер думал, что теперь она полностью и навсегда принадлежит ему.

Элоис встала с постели, и Мак-Кендрик увидел, что его жена, облачившись в его рубашку, несет две чашки чая.

– Как хорошо, просто прекрасно. Как я люблю шоколад с чаем!

Слейтер пил чай и думал. У него было много женщин, но ни к одной из них он никогда не испытывал то, что он испытывал к этому чертенку, этой соблазнительнице. К своей жене. Элоис взглянула на него, оторвавшись от чашки.

– Слейтер, – робко спросила она. – И все же, почему ты на мне женился? Мы могли бы делать это… и так, – она показала рукой за измятую постель.

Слейтер молчал. Да и что он мог сказать? Что он сделал это, потому что так было нужно? Нет, не только поэтому, этой ночью он понял, как сильно любит ее. Они были женаты, обменялись клятвами, но многое могло еще разъединить их. Ему предстояла борьба с Оливером Кроуфордом. Если не продумать все до мельчайших деталей, Кроуфорд может разлучить его с Элоис. Он должен рассказать жене правду, всю правду. Отныне между ними не должно быть никаких тайн. Но сделать это нужно осторожно, как можно меньше ранив Элоис.

Слейтер снял медальон, висевший у него на шее, и раскрыл его. Потрясенная Элоис увидела знакомый портрет. – Но как…

– Твоя мать подарила свой портрет нам обоим на Рождество.

Элоис с благоговением дотронулась до его медальона, затем коснулась своего. И Слейтер почувствовал, что связь между ними стала еще сильнее.

– Пойдем со мной.

Слейтер помог Элоис надеть пеньюар и, взяв за руку, повел к себе в кабинет. Здесь, на столе, стопками лежали бумаги и морские карты. Проведя ее вглубь комнаты, Слейтер отодвинул тяжелые драпировки, и глазам Элоис открылся портрет.

– Это твоя мать, Элоис. Такой была Джин Александра Кроуфорд.

Элоис медленно подошла к картине и дотронулась до нее так, словно касалась живого существа.

– Она очень любила тебя. Я никогда не встречал матери, которая бы так нежно любила свое дитя.

Элоис вопросительно взглянула на Слейтера:

– Где ты достал эту картину?

– Она была написана много лет назад, и будет всегда служить мне напоминанием о том, чего я не должен забывать. – Он обнял Элоис за плечи. Пришло время рассказать ей всю правду, открыть свое подлинное имя, поведать о своем малодушии, что, возможно, вызовет ее гнев.

– Элоис, ты еще не все знаешь обо мне. Я должен рассказать тебе кое-что.

Но она не слушала его. Взгляд Элоис устремился на портрет.

– Элоис? Элоис!

Она с усилием оторвала взгляд от полотна и невидящим взором уставилась на Слейтера.