Сикамбры очень ценили удобства и с удовольствием пользовались достижениями цивилизации – потому епископ был уверен в том, что франки небезнадежны. Однако Суасон все-таки считался столицей и этот город построили римляне, а в медвежьих углах наподобие Стэнэ или Ревена процветало исконное отеческое варварство. Или же «старинное благочиние», как это именовал Эрзарих со своей лангобардской точки зрения.

    Северин задрал голову, радуясь ясному погожему дню, прищурив глаза посмотрел на солнце, но вдруг его взгляд отвлекла черная точка, скользящая по густо-лазурному небу. Большая птица, наподобие коршуна?

    Нет, не птица. Не могут птицы забираться на такую высоту – пятнышко на несколько мгновений скрылось за тонкой полоской перистых облаков, появилось снова, описало широченный круг, а затем исчезло в золотом сиянии.

    – Чудеса высматриваешь? – хохотнул Ремигий, проследив за взглядом воспитанника. – Чудо нас ждет за воротами – кабан с чесноком, ячменное пиво и широкая лавка, застеленная медвежьими шкурами! Рот закрой, ворон залетит – не выплюнешь!

    – Чего? – непонимающе переспросил Северин и вдруг осекся.

    На деревянном гребне надвратной башни восседали два огромных иссиня-черных ворона, каждый размером едва ли не с гуся. Очень откормленные, говорить нечего.

    Оба ворона, повернув головы особым птичьим манером, внимательно смотрели на Северина. Не просто внимательно – осмысленно.

    Разумно. Подобно человеку.

    Глава вторая

    В которой Северин рассуждает о сущности варварства, встречает злых духов Арденн, затем падает в глубокий снег, а епископ Ремигий кается в грехах

    Февраль 496 года по Р. X.

    Арденны, Стэнэ

    Первые месяцы Северину было очень тяжело. Непривычная обстановка, чужие люди со странными, зачастую шокирующими образованного латинянина обычаями и привычками, разъезды по делам диоцеза, а дел таковых было весьма немного.

    Открыли новый приход в Дижоне (на освящение церкви во имя святого апостола Павла собралось аж целых полторы сотни кафоликов!), потом пришлось съездить в Лютецию – затерянный среди девственных галльских лесов крошечный городок на реке Секвене. Ремигий, кстати, обязал картулярия не использовать римские названия и говорить так, как говорят сикамбры – Париж, Сена…

    И вообще, по мнению Северина, епископ чересчур снисходительно относился к франкам, аргументируя свою прямо-таки ангельскую терпимость вполне разумно: у Хловиса и его народа позади столетия беспросветного варварства, за день, за год и даже за десятилетие сикамбров не переделаешь. Сколько времени потребовалось Империи для романизации Галлии? Почти два века? Вот-вот!

    Лютеция не понравилась Северину еще больше, чем Суасон – римляне ушли оттуда давно, лет пятьдесят назад. Немногочисленные каменные здания полуразрушены и не используются, амфитеатр времен Траяна разобран, от триумфальной арки в честь побед Марка Аврелия остался один фундамент. Кругом разруха и запустение, только белеют опутанные ветками дикого винограда и плюща статуи древних римских божеств – германцы не осмелились их разбить, опасаясь гнева ромейских духов, хранящих эту землю.

    Бывшая вторая столица Лугдунской Галлии, ныне превратившаяся в деревню на полторы сотни дворов, стояла на островах в излучине реки – на случай штурма очень удобно, это еще римляне подметили. Достаточно быстро разобрать два деревянных моста, и никакой враг не подберется к стенам. Именно к стенам, а не тыну – здешний дукс Арбогаст прилежнее других выслушивал советы епископа Ремигия.