|
Мечи? Точно! У меня же как раз получается окончание строки на « чи»! Мечи лазоревых глаз. О, простите, забыл еще одну подробность: «заморозки». То бишь, взгляд холодный. Замороженный. Ледяной? Все складывается и совершенно чудно. «Лазоревых глаз ледяные мечи» – чем не третья строка? И что же они делают, ожидая от находящегося рядом певца исполнения сокровенного желания «замолчать»? Не просят и не приказывают, а делают что то другое, близкое, но стороннее… Может быть, заклинают? Есть. Попал в цель. «Лазоревых глаз ледяные мечи меня заклинают: „Молчи!“ Наверное, стоило сначала заглянуть в конец песни, чтобы сдуру не описать трагедию там, где имеется всего лишь милое объяснение в любви, но… Лениво мне. К тому же, вполуха послушав оригинал, не возьмусь утверждать, что в нем все радужно и безоблачно: отдельные переливы мелодии очень даже тревожны. Ну, теперь точно: все! Устал. Хотя многие (если не подавляющее большинство) полагают работу ума делом простым и не требующим особых усилий, я почему то после каждого стихоплетства сам себе напоминаю ситри . Напоминаю после использования, разумеется, становясь таким же выжатым и жалким. Надо было сделать перерыв, ой надо было! Хоть ювеку не думать о рифмах и поэтических красивостях… Впрочем, еще не поздно: вроде в ближайшее время служба не собирается очнуться от забытья и заставить бросить все силы на ее исполнение, так что… – Тэйл, тут тебя хотят видеть. Лицо Дариса, открывшего дверь и заглянувшего в мой кабинет, выглядело встревоженным и растерянным одновременно. Положим, второе качество было присуще старшему тоймену от рождения, причем, присутствовало только в его внешности, а не во внутреннем отношении к миру, а вот первое, проявляющееся крайне редко, заставило напрячься и меня. Но можно было не тратить зря душевные силы: то, что случилось вдохом спустя, все равно превзошло бы самые жуткие ожидания и любые фантазии. Отодвинув Дариса, совершенно не сопротивляющегося напору, в сторону, в мою скромную обитель вошли четверо. Впереди – низкорослый, и видимо вследствие этого мнящий себя персоной, заслуживающей пристального внимания, живчик возраста, перевалившего за средний, но далекого от преклонного. Коротко стриженые волосы с проседью, некогда, по всей видимости, черные. Такие же темные и масляно поблескивающие глаза, круглые и маленькие. Умильная улыбка силится придать губам дружелюбное выражение, в короткопалых кистях – кожаная папка с медными уголками. Одет, как полагается в управах, приближенных ко двору: только темные тона и дорогие ткани. Строгий камзол, застегнутый на все пуговицы, безукоризненно белое и кричаще скромное кружево воротника, штаны заправлены в мягкие голенища сапог. Не верхом приехал, а в карете, значит… Заказчик? Все может быть. Но продолжить осмотр не позволили. Живчик улыбнулся еще шире и противнее, обращаясь ко мне: – Вы здесь старший? В какой то мере, действительно, старший. Из тех троих, кто сегодня взял себя за шкирку и пришел на службу. О, что это я до сих пор сижу в кресле? Невежливо. Встаю, коротко кланяясь: – Да, пока нет ллавана , слежу за порядком в управе. – Могу я узнать ваше имя и должность? – Меня зовут Тэйлен. Должность – вьер . Пришелец оживился еще больше, и причина стала ясна очень быстро: – Рад познакомиться, heve Тэйлен! Надеюсь, мы с вами быстро сможем найти общий язык. – Как пожелаете, heve…? – Салим, heve Салим! – А могу я узнать, что именно привело вас… – Конечно! Он открыл папку, извлек из нее плотный пергаментный лист, отягощенный восковым печатным оттиском, и протянул мне, натужно воодушевленно сообщая: – Будем работать вместе! Это с какой же такой неожиданной радости? Опускаю взгляд на безукоризненно выписанные и завидно черные строчки букв: мне такая тушь большую часть времени только снится. |
