Вооружившись винтовками, мы отправились на корму, усеянную камнями и консервными банками. Один из пулеметов был зажат между лодкой и причалом, и мы вновь втащили его на палубу. Второй исчез с концами. Диски лежали там, где мы их оставили, а еще одну винтовку удалось снять с причала, куда ее выбросило. Мы наспех восстановили бруствер, хотя это оказалось нелегко: сходни разнесло в щепки, и ящики приходилось втягивать по округлым бортам лодки на веревке. Повозившись минут десять, мы все-таки закончили постройку заслона. Все гранаты скатились за борт, и я опять наведался в минный погреб лодки. Вытаскивая гранаты из держателей, я заметил спасательное снаряжение команды. Оно было почти такое же, как комплект Дэвиса, применяемый на британских подлодках. Под аппараты был выделен специальный стеллаж. Я взял один комплект, состоявший из маски, воздушной подушки с поясными ремнями, чтобы ее можно было приторочить к талии, и небольшого кислородного баллона. Это было как раз то, что нужно.

Выбежав на палубу, я увидел, что главная пещера ярко освещена: на лодке в доке № 6 включили прожектор. Теперь я понял, почему немцы так много кричали, пока в пещере было темно: на маслянистой воде, все еще покрытой зыбью, покачивались три разборные резиновые шлюпки. Две из них плавали днищем кверху.

— Когда мы пальнули из пушки, немцы как раз затеяли вылазку,— предположил я, кивнув на шлюпки и укладывая гранаты за баррикадой.

— Угу,— согласился Киван.— Теперь-то мы еще долго продержимся.

— Почему?

— Они уже не смогут вывести из доков подлодки. Чувствуете, как днище скребет по скале?

Да, Киван не ошибался. Вода все еще заполняла док, но уровень ее так упал с отливом, что лодка временами касалась днищем камня.

— Слава богу! — воскликнул я. Немцы упустили свой шанс, и самая страшная опасность — расстрел из орудия другой подлодки — отсрочена на десять часов. Я вспомнил о Логане и Морин. Что с ними?

Выстроив баррикаду, я оставил Дэвиса и Треворса держать под прицелом вход в док, а сам вместе с Киваном спрыгнул на причал. Возле стены мы нашли кирки и ломы, с помощью которых накануне ставили деррик-кран. Оттащив их в конец дока, к перегораживавшим галерею завалам, мы принялись долбить в куче обломков углубление. Карабины мы положили так, чтобы они были под рукой на случай, если выходящий в пещеру конец дока подвергнется штурму. Работать приходилось по большей части голыми руками. Мы все дальше углублялись в груду осколков, отшвыривая камни за спину. Задача, которую мы взялись решить, была под силу лишь гигантам, и я даже обрадовался тому, что двухнедельная тяжелая работа на базе укрепила мои мускулы. Однако Киван, который в течение долгого времени был безработным, трудился сейчас чуть ли не вдвое быстрее меня.

Прошло полчаса, и небольшое углубление, которое я планировал выбить в камне, начало обретать форму. Все же дело шло медленно. У меня болели руки и спина, в придачу мы оба непрестанно кашляли от набивавшейся в легкие каменной пыли.

Будто по команде, мы одновременно прекратили работу, чтобы перевести дух. Я взглянул на часы, стрелки показывали начало четвертого. Свод галереи в десятке футов над нами был неровный и, судя по виду, мог каждую секунду обвалиться. С трех сторон нас окружали растрескавшиеся пласты известняка, достигавшие по высоте свода пещеры. Мы принялись складывать обломки по ближней к концу дока стороне, чтобы соорудить нечто похожее на каменную емкость для жидкости. Вскоре ограда была равна человеческому росту. Я выглянул из-за нее. Свет прожектора по-прежнему заливал главную пещеру, оттеняя черный силуэт боевой рубки лодки. В конце дока виднелась наша баррикада. Дэвиса и Треворса видно не было: они лежали в тени ящиков.

Я нагнулся, чтобы возобновить работу, и тут заметил, что стоявший рядом Киван замер на месте и прислушался.