— Ты узнаешь о том, что он думает, совсем скоро. Пусть это будет подарок Сонет. Она обретет отца. Я, например, всю жизнь гадала, кто мой отец. Смотрелась каждый день в зеркало и думала, какой он. Я перебирала всех мужчин, которые были знакомы с моей матерью, и с ума сходила. Она могла бросить меня, у нее была причина, но я не могла простить, что она не сказала, кто мой отец.

Только Нина знала, как тяжело было подруге, и это было одной из причин, почему она позвонила Лоуренсу Джеффри и попросила о встрече. Кроме Дженни, к этому поступку ее подтолкнул Грег Беллами. Когда она увидела, как он на берегу играет со своей дочерью, она поняла, что, как бы она ни любила Сонет и как бы ни старалась дать ей все, она никогда не сможет заменить отца в ее жизни. Конечно, Сонет будет неплохо и без отца — в семье Романо есть мужчины, отец и братья, но Нина хотела быть честной перед ней.

За ее спиной хлопнула дверца машины, и Нина вздрогнула.

— Ну, — Дженни улыбнулась ободряюще, — мы с Сонет побудем вон там, около качелей. — Она многозначительно посмотрела в сторону дороги, и Нина поняла, что означает взгляд Дженни. Опустив руки, она незаметно вытерла внезапно вспотевшие ладони об юбку и повернулась, чтобы встретить Лоуренса.

И не поверила своим глазам. Неужели это тот самый парень, неловкий кадет Уэст-Пойнта, с которым она была едва знакома и в то же время узнала так близко? К ней решительным шагом направлялся очень высокий, щеголеватый военный с идеальной выправкой. Во всем его облике чувствовалась властность и желание подавлять чужую волю — внезапно сошедший со страниц книги черный красавец, принц из сказки. У Нины вылетела из головы вся заготовленная заранее речь, когда он подошел и впился в нее пронзительным взглядом.

— Спасибо, что пришел, — пролепетала она.

— Ничто не могло меня остановить.

Он стоял перед ней — огромный, подчеркнуто официальный, похожий на одну из статуй в парке. Что скрывалось за непроницаемой оболочкой — самоуверенность или страх? Теперь взгляд этого Терминатора в поисках цели начал сканировать местность, но цель определить было невозможно — на детской площадке было полно детей всех возрастов и цветов кожи.

— Где ребенок? — Вопрос выстрелил как команда. Нина уже пришла в себя и только нервно хихикнула, чем его, кажется, немало озадачила. Такой реакции он явно не ожидал. Видимо, не привык к непослушанию.

— Ты не забываешься? — сказала она, обретая обычное спокойствие. — Совсем не обязательно вести себя подобным образом.

— Как именно?

— Рычать и командовать.

— Я не…

— Послушай-ка, солдат, я родила ребенка прямо в машине скорой, без анестезии. Подняла и воспитала его одна, одновременно работая и заканчивая учебу в школе, и меня невозможно запугать.

На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я и не собирался.

Он даже говорил теперь по-другому — короткими, законченными фразами, как будто отдавал команды.

— Так вот — это я делаю тебе одолжение, и только потому, что Сонет вполне заслуживает того, чтобы знать, кто ее отец. Но если ты думаешь, что я позволю тебе разговаривать с ней как сержант с новобранцем, мы сейчас же распрощаемся.

— Но я…

— Спокойно, солдат. Или встреча окончена.

Он опустил глаза первым. На лице промелькнули неуверенность и беспокойство. Но черты лица смягчились, поза стала менее напряженной. Нина указала на толпу детей:

— Моя дочь Сонет там, у качелей, с моей подругой Дженни. Я вас представлю, но учти, она совсем еще маленькая, ты должен вести себя так, чтобы она ни о чем не догадалась…

— Я дал тебе слово чести по телефону, — прервал он.