– А вот теперь молчи и слушай, – сказал он неторопливо, с удовольствием наблюдая, как выражение почтительного страха и внимания появляется на опухшей Ириной физиономии. – Я недавно поменял ипостась, я пока одинок и мне нужны вечные слуги. Вчера была последняя ночь полнолуния, и я этим воспользовался, чтобы… э‑э… дать тебе возможность войти. Ты показалась мне подходящей.

– А чего ты ушел? – спросила Ира. Как Роман и ожидал, патетический тон сбил ее с толку – она уже забыла его удивление в момент встречи и принимала объяснения за чистую монету. – Я ж не поняла ничего! Прихожу в себя: касса раскрыта, кругом кровища, дверь сломана… Хотела на себя в зеркало посмотреть – и не отражаюсь. Я, знаешь, как перепугалась!

– Ну да, – сказал Роман проникновенно, – вышло нехорошо. Но вчера у меня не было другого выхода. Мне пришлось уйти – ты не поймешь, почему. Зато я пришел искать тебя сегодня.

Ира кивнула. Она поверила окончательно.

– Ты вчера того… как наелась? – спросил Роман, как о само собой разумеющемся деле.

– Ну… – Ира смутилась. – Там кошка… я кошку… а она царапается, зараза…

Она доверчиво протянула к глазам Романа руку – тыльной стороной ладони. На синюшно‑белой коже остались три глубоких борозды, почерневших в глубине. Романа позабавил след зеленки вокруг царапин.

– Гадко было, – пожаловалась Ира. – Прихожу в себя – и полный рот шерсти. Кости какие‑то в зубах застряли…

– Избавь меня ради Древних Хозяев от подробностей, – надменно сказал Роман. – Где ты… провела день?

– Ой, не спрашивай, – пригорюнилась Ира. – В ларьке‑то нельзя было оставаться…

– Ты догадалась?

– Ну, тут не надо быть семи пядей во лбу‑то! Утром инкассатор придет – что я ему скажу? И потом – в таком виде… Я и домой побоялась идти – а вдруг милиция, или соседи скажут чего… А на улице под утро чего‑то стало не по себе…

– Молодец. И куда ты делась?

– Не поверишь. Просидела весь день в подвале каком‑то. Даже задремала. А к вечеру чего‑то показалось, что надо к ларьку идти…

– Я тебя позвал, – изрек Роман, стараясь, чтобы интонация получалась внушительной и таинственной, как у вампиров. – Я проверял, насколько ты чувствительная. Справилась, молодец. Со всем справилась. Теперь я твой хозяин, и я о тебе позабочусь. А ты будешь делать все, что скажу – и все пойдет, как по маслу. Поняла?

– Слушай… а как же… А у меня это… – залепетала Ира, вдруг упав духом. – У меня же это… парень… И что я маме‑то скажу? Маме‑то? Она же, наверно, подумает, что меня убили…

– Ну хватит уже! – отрезал Роман жестко. – «Парень, мама, папа!» Утри сопли. Они – просто люди, смертные, ничтожества – а ты – демон! Ты – выше! Ты никогда не состаришься, никогда не умрешь! Что тебе до всех этих человеческих дрязг?! Впрочем, – добавил он насмешливо, – ты можешь катиться на все четыре стороны, я тебя не держу. Иди – посмотрим, как тебя примут твои папы, мамы и парни.

Ира замолчала, только хлюпала носом. Омерзение Романа даже отступило перед обаянием абсолютной власти. Вдруг появились такие мысли, что стало жарко и весело.

– Ничего, – сказал он вслух. – Не дергайся. Не пожалеешь.

В этот раз Роман был в форме и точно знал, что ищет.

Бомжа. Лучше всего – упившегося вусмерть.