Это стоило секса, чтобы не сказать больше. Это стоило, вероятно, острейшего, извращенного, долгожданного секса – или, может быть, секса, граничащего с убийством. Во всяком случае, при жизни у Романа не было ничего даже отдаленно похожего. Это хотелось удержать. Роман приблизил к Анне лицо, чтобы поцеловать ее.

– Я вас очень прошу, – простонала она, отстраняясь локтями, не разжимая кулаков, – отпустите меня! Пожалуйста! Уходите!

В ее голосе слышалась мольба приговоренного. В душе Романа что‑то дрогнуло.

– Ну почему вы так меня гоните? – спросил он чуть смущенно, как вежливый насильник. – Почему бы нам не побыть вдвоем пару минут? А?

Руки Романа, его лицо, его грудь, там, где к ней прикасалась блузка вампира, жгло холодное лунное пламя. Он пил этот огонь – и не мог остановиться, но он уже кое‑что осознал. К невероятному наслаждению начал примешиваться человеческий стыд. Роман глушил его в себе, – но не мог подавить до конца. А вампир умоляюще прошептал:

– Вы ведь уже взяли достаточно? Пожалуйста, не мучайте меня больше…

– Хорошо, – сказал Роман, пытаясь взять себя в руки. – Я поцелую вас – и уйду. Ладно?

Анна подняла глаза, полные безнадежного отчаяния.

– Я сама, – прошептала она сломанным голосом.

С человеческой точки зрения это было ужасно. Роман кивнул, ощутив себя последним подонком. Маньяком, насильником, – но что‑то подлое из глубины шепнуло, что от вампира не убудет. Что она ломается!? Подумаешь… целка…

Гад. Законченный гад.

Анна порывисто вздохнула, стиснула свой воротничок еще плотнее – лишь бы не коснуться Романа руками – и поцеловала его, как целуют сгнивший труп – чуть тронув губами его губы. Шквал чистой силы обрушился на Романову душу, – но сила была смешана с отвращением и мучительной болью, как будто он резал Анну ржавым ножом. Роман отстранился.

Она выбрала, что дать.

Сучка.

Бедная девчонка.

Анна по‑прежнему стояла, вжавшись в стену спиной. Вокруг ее глаз пролегли черные тени, лицо заострилось, будто она долго мучительно болела. Роман, согретый ее силой до костного мозга, лоснящийся ее силой, как позолотой, вдруг почувствовал себя удовлетворенным подонком, который только что извращенно изнасиловал невинную девушку.

– Извините, – пробормотал он, сгорая от стыда и от собственного идиотизма.

– Уходите, – прошептала Анна, не глядя на него. – Пожалуйста, уходите.

Роман выскочил из ее квартиры и из ее подъезда с максимальной скоростью, на которую был способен. Синяя влажная ночь начала апреля пахла, как приправа к любви.

Роман шел по мокрой улице, тая от наслаждения. Он чувствовал себя одновременно виноватым и уязвленным. Раненым обаянием силы вампира.

Он снова хотел Анну и стыдился этого всем сердцем, потому что не питал никаких иллюзий.

Роман хотел зайти к сатанистам. В таком виде он произвел бы сильное впечатление, – а подобными вещами надо не забывать пользоваться. После прекрасной и безобразной ночи идти в человеческий хлев не хотелось, но Роман привык быть предусмотрительным.

Он свернул в грязную арку – и ему в лицо ниоткуда ударила волна ледяного ветра. Роман резко остановился: под аркой, под единственной тусклой лампочкой, стоял высокий светловолосый вампир в «косухе» и джинсах. Его глаза бросали на белое лицо отчетливый красный отблеск; на стенах арки, на асфальте под ногами осел хрустящий иней его злобы.

Роману ужасно захотелось уметь уходить сквозь стены.

Только желание сохранить лицо заставило его не ползти на брюхе, а идти, почти не пригибаясь, хотя ледяная ярость вампира буквально гнула к земле.