Некоторое время я провел в ванной, держа голову

под струей воды.

На выходе меня встретили мои женщины.

– Ну как? – спросила Катя.

– Ничего, – ответил я, – немного успокоился.

– А ты мокрый! – обрадовалась Машка.- Аи, не брызгайся.

– Кто успокоился? Маша, отвали от дяди Сережи. Я вообще-то про поэта твоего спрашивала.

Я только махнул рукой. Машка тут же повисла на моей левой ноге.

– Это бесполезно, – вздохнул я, пытаясь стряхнуть цепкую девочку.

– Он спорил?

– Наоборот, во всем соглашался, – я оставил попытки вернуть свободу собственной конечности. – А это тревожный признак.

– Покатай меня! – провизжала Маша снизу.

– Маша, угомонись, – сказала Катя. – Понятно. Пойду поговорю с Натальей. Она женщина умная. Думаю, я смогу ей все объяснить.

Я всецело поддержал супругу. Мне очень не понравился наш разговор книгоиздателя с поэтом. В таком состоянии Марашко мог натворить всяких глупостей. Я двинулся к телевизору, с трудом переставляя ноги – Машка оккупировала уже всю нижнюю часть моего туловища.

Несмотря ни на что, Наташка пребывала в замечательном расположении духа.

– Значит так, – вещала она, носясь по квартире, – в этой комнате я сделаю детскую. Тут поставлю кроватку, здесь нужно сделать шкаф. Или лучше большое купе? Или комод удобнее? А пеленальный столик нужен?

– Нужен.

– Так. Значит, здесь будет пеленальный столик.

– Наташ, а работа?

– А что работа? Уйду в оплачиваемый декретный отпуск.

Я все никак не могла заставить себя спросить про Марашку. С одной стороны любопытно, а с другой – не хочется сыпать соль на раны беременной женщине.

– Ну а здесь мы будем спать. Ребеныш в кроватке, а мы на диване. Кровать придется пока выбросить, а то в комнате не развернуться. Купим себе огромный такой диван, я тут недалеко в мебельном видела такой офигенный диванище. По нему потом ползать будет удобно.

Будете приходить в гости со своей Наташкой по нашему дивану ползать.

Я уже почти вообразила себе, как мы с будущей Наташкой ползаем по офигенному дивану, но споткнулась о слово «мы». Кто «мы» будем спать на диване? Я похолодела. Интересно, а Наташка знает, что Марашко женат? А если нет? Если он ей совсем задурил голову и наобещал жениться?

– А ты Шуру давно видела? – я решила начать издалека.

– Он сейчас в командировке, вернется послезавтра.

– А он рад?

– Что вернется?

– Нет, что ты… что у тебя… ну…

– Что ребенок будет? А чего ему радоваться! Я же девочку хочу, а он говорит, что и так бабы все заполонили. Я ему объясняю, что мальчик во мне не выживет, а он говорит, что… Извини, у меня где-то мобильник звонит.

Наташка ломанулась в коридор.

– Да. Нет, еще не толстая. Нет, мебель сама не двигаю. Возвращайся уже скорее. Как не приедешь? Почему? Обижусь… А какой подарочек? Большой? Нет, большой не хочу, хочу дорогой. Ладно, три дня еще подожду. Целую, я тебя тоже.

Подслушивать, конечно, нехорошо, но в результате я выяснила совершенно жуткие вещи. А именно: Наташка с Марашкой расставаться не собираются, а наоборот, собираются жить вместе и спать на офигенном диване.

Я ушла домой осмысливать эту информацию.

Следующие несколько дней мне было не до Наташки, потому что начал работать кафельщик.

Не могу сказать, что я нетерпима к людям. Я не требую, чтобы все вокруг были шустриками, но есть рамки, в которые окружающие меня должны вписываться. Этот не вписывался. Честно говоря, таких тормозов я еще никогда не встречала.