Буняченко ввёл свои полки в Прагу 6 мая, а уже 7-го на заседании Временного чешского правительства, когда стало известно, что к городу приближаются колонны ударной группировки 1-го Украинского фронта, настроение восставших резко изменилось. Чехи есть чехи. Генералу Буняченко, пришедшему на переговоры с правительством новой Чехословакии, сказали: «Зачем вы пришли в Прагу? Штаб восстания — это не чешский народ… Уходите. Вы для нас такие же враги, как и немцы». Дивизия РОА — русских коллаборационистов, которых в народе называют более определённо — предатели родины, власовцы — вынуждена была покинуть Прагу. (Слишком уж легко власовцы 1-й дивизии РОА хотели искупить грех предательства. Грех, преступление, кровь. Кровь, как известно, смывается кровью. Тем более во время войн.) И в город снова начали входить части СС. Но вошли они ненадолго.

В ночь на 9 мая взвод Буракова в составе штурмовой группы продвигался в сторону Манесова моста. Задачей группы было: обеспечить переход основных сил танковой бригады через Влтаву в центр города. У Карлова и Манесова мостов штурмовая группа встретила заслон — несколько штурмовых орудий и фаустников.

Первым шёл танк лейтенанта Ивана Гончаренко.

Немцы тут же открыли огонь. «Тридцатьчетвёрка» Гончаренко ответила. Завязалась огненная дуэль. Загорелась одна самоходка, потом другая. Т-34 лейтенанта Гончаренко вначале был подбит, потом его начали расстреливать и в конце концов подожгли. Командир танка был тяжело ранен, из горящей машины вылезть не смог. Посмертно лейтенант Иван Гончаренко награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. Остальные члены экипажа выжили.

Тем временем огонь вели и другие два танка взвода. Когда стало ясно, что артиллерия противника у мостов подавлена, лейтенант Бураков отдал приказ: «Вперёд!» Вскоре взвод «тридцатьчетвёрок», без одной машины, в составе штурмовой группы выскочил на Староместскую площадь.

Сохранилась фотография, которая стала частью фотолетописи Великой Отечественной войны: танк Т-34 с бортовым номером «1-25», занявший огневую позицию в зарослях цветущей сирени на фоне католического собора в Пражском Граде. Боевая машина лейтенанта Буракова и его экипажа.

Лейтенант Бураков, по воспоминаниям его боевых товарищей, отличался необычайной храбростью и дерзостью. В бою мог рисковать, ходить, как говорят, по самому краю, но при этом был расчётлив, действовал со своим экипажем и взводом грамотно, умело и выходил из боя либо победителем, либо с минимальными потерями, при этом, как правило, выполнив поставленную задачу. Порой допускал дерзость и по отношению к начальству. За Пражскую операцию был представлен к званию Героя Советского Союза, но, как отмечают его биографы, «не удостоили». Где-то, при ком-то, уронил какое-то неосторожное слово. Молодость! 20 лет! Героя ему заменили вторым орденом Красного Знамени. Что ж, два ордена Красного Знамени, который считался высшим офицерским орденом, для танкиста — это, пожалуй, полный Герой.

На подступах к Одеру его «тридцатьчетвёрка» была подбита. Экипаж продолжал вести огонь. Потом танк загорелся. Потушить не удалось. Когда выскакивал из горящей машины, был ранен осколком мины. За эти бои награждён первым орденом Красного Знамени. Исключительную храбрость проявил во время ликвидации окружённой группировки противника в районе Ванзее. Здесь его взвод действовал в составе разведгруппы, совершал глубокие рейды, действуя фактически в тылу противника, а затем на скоростях, со связанными пленными на броне, притороченными к скобам на корме, возвращался назад.

После Победы Бураков служил в Центральной группе войск — командир танковой роты 110-го отдельного разведывательного батальона 17-й гвардейской механизированной дивизии.