Командующий поставил перед зенитчиками задачу — отбить у немецких лётчиков желание совершать ночные налёты на наши поезда. Зенитчики успешно выполнили эту задачу. Любопытна была практика: паровоз ставили в середину поезда, составленного из платформ без всякого груза. На некоторых из них устанавливались зенитные орудия и пулемёты. Если обычно машинисты старались не допустить, чтобы искры из трубы демаскировали паровоз, то в данном случае, наоборот, они привлекали к себе внимание противника. После того, как десятка полтора самолётов рухнуло на землю, ночные налёты на поезда прекратились».

Битва на Курской дуге для наших войск складывалась не по классическим канонам. Если противник использовал шаблонный концентрированный удар танковыми клиньями с задачей отсечения курского выступа с последующим окружением советской группировки, то наши фронты, используя тактику преднамеренной обороны, решили встретить противника на заранее подготовленных позициях, эшелонированных в глубину на сотни километров, измотать его ударную группировку, а затем ударить резервами, перехватить инициативу, перейти в наступление. Такой план сражения предполагал особое построение тылов.

Н. А. Антипенко: «Изучая в послевоенное время документы, относящиеся к тылу Центрального и Воронежского фронтов на Курской дуге, я пришёл к выводу, что командование Воронежским фронтом обязывало начальника своего тыла организовать его по принципу, если так можно выразиться, классической обороны, т. е. в соответствии с теорией военного искусства глубоко эшелонировать силы и средства, отнести подальше в тылы склады, госпитали, ремонтные базы и пр.; эшелонирование допускалось на глубину 300–400 км. На Воронежском фронте это требование теории было полностью соблюдено, и это гарантировало известную устойчивость тыла в случае глубокого вклинения противника. Но при такой организации тыл не мог обеспечить быстрый переход войск фронта в контрнаступление, неизбежна была длительная пауза для «подтягивания тылов». Так оно и случилось».

Генерал Н. А. Антипенко предложил своему командующему другой вариант размещения тылов и взаимодействия их с войсками 1-го и 2-го эшелонов. И Рокоссовский, выслушав своего заместителя и офицеров штаба, согласился с новой концепцией расстановки сил и средств. Ещё перед началом сражения стало очевидным, что оборонительные бои будут непродолжительными, что противник будет остановлен, что он быстро исчерпает свои силы. Исходя из этого, тылы решили размещать по варианту наступательному. Хотя наиболее «тяжёлые» элементы фронтового тыла — ремонтные заводы, нетранспортабельные эвакогоспитали, мукомольно-крупяные перерабатывающие предприятия и другие громоздкие производства и учреждения — решили отнести подальше от театра военных действий, в особенности на направлениях возможного вклинения противника в нашу оборону. Более же мобильные полевые подвижные госпитали, а также склады боеприпасов, горючего, продовольствия и других материальных средств сосредоточивались как можно ближе к войскам.

На заседании Военного совета фронта сразу же возник тревожный вопрос: а что будет, если противник всё же прорвёт оборону фронта и захватит Курск, выйдет на тылы?

— Не войска для тыла, а тыл для войск, — пресёк сомнения командующий. — Задача тыла — максимально обеспечить устойчивость нашей обороны. Если тыл начнёт заботиться о своей безопасности, в первую очередь пострадает устойчивость обороны.

Тыловики в дни подготовки к битве трудились как муравьи. Снаряды и боеприпасы для стрелкового оружия подвозили непосредственно к передовой. И если раньше на артиллерийские огневые позиции выкладывали полтора-два боекомплекта выстрелов, то теперь — по три-четыре, а для некоторых калибров до пяти. Особенно «нагружали» артиллерию на танкоопасных направлениях. «Наша пехота, — вспоминал Н.