2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся, израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлин».

Г. К. Жуков диктовал этот приказ, будучи явно раздражённым. Не иначе, после разговора с Верховным и известия о том, что войска Конева успешно форсировали Нейсе и продвигаются вперёд. Конечно, командующий 1-м Белорусским фронтом переоценил силу первого удара, сократил время артподготовки, считая, что 25 минут достаточно для подавления первых линий обороны противника. Артиллерия же 1-го Украинского фронта обрабатывала немецкие позиции на всю глубину досягаемости в течение 145 минут, в три этапа, пока не раскалились стволы гаубиц. Вместо эффектного, но неэффективного приёма с прожекторами войска Конева поставили плотную дымовую завесу, под покровом которой энергично и успешно форсировали водную преграду и захватили первую линию обороны противника. Свои гвардейские танковые армии, 3-ю и 4-ю, Конев впереди пехоты не бросал, он ввёл их в прорыв, как и предусматривалось планом наступления.

Жуков нервничал. Всё с самого начала пошло не так. Бросил танки Катукова и Богданова под неподавленную противотанковую оборону, насыщенную огневыми средствами, способными поражать средние и тяжёлые танки на расстоянии до двух километров, а когда бригады начали нести огромные потери и замедлили темп продвижения, отхлестал лучших танковых командиров явно несправедливым приказом.

Но война есть война. И тот её эпизод на Зееловских высотах, возможно, и стал проявлением «высшей формой милосердия», когда в топку нужно было бросить танки, чтобы спасти сотни тысяч жизней пехотинцев. Кто знает…

Все названные в приказе Г. К. Жукова, конечно, не были трусами. Дрались они с сильными противником, на его земле, в обстоятельствах ограниченного маневра. Впрочем, всё потом списала, сгладила Победа. Берлин разгромили вместе с его защитниками. Всех наградили. Кто получил Героя, кто Суворова 1-й степени. Все были отмечены в приказах командующего и благодарностях Верховного главнокомандующего.

В приказе Г. К. Жукова говорилось: «Бейте беспощадно немцев и двигайтесь вперёд днём и ночью на Берлин, тогда Берлин будет очень скоро наш».

В том же приказе предписывалось строго-настрого запретить выдавать личному составу водку, даже гвардейские «сто грамм». Ветераны, знавшие и Сталинград, и Курскую дугу, ворчали: вот, мол, подъёмные отменили, как тут Берлин брать, голыми, что ль, руками…

«Бои к югу и к востоку от Мюнхеберга, начавшиеся с утра 19 апреля, — вспоминал А. Л. Гетман, — сразу приняли чрезвычайно тяжёлый, кровопролитный характер. В первых же схватках с врагом корпус понёс немалые потери в личном составе и материальной части. Только в 45-й гвардейской танковой бригаде выбыли из строя десятки воинов. Среди них были и командиры батальонов — капитан П. 3. Попов и тяжелораненые капитаны А. М. Долгов и Г. Р. Букетов.

К середине дня бригаде полковника Н. В. Моргунова удалось продвинуться на незначительное расстояние. Ещё менее успешными были атаки остальных бригад, действовавших с востока. Таким образом, бои за Мюнхеберг принимали затяжной характер».

Война — это ещё и неразбериха и необходимость действовать на грани её. А тем более в таком сумбурном наступлении, когда первоначальные планы постоянно ломали новые и новые обстоятельства. Старший офицер Генштаба полковник И. В. Соловьёв, находившийся во время операции в 1-й гвардейской танковой армии, доносил в Москву о причинах медленного продвижения вперёд войск 1-го Белорусского фронта следующее: сильно укреплённая оборона противника; отсутствие должного взаимодействия между стрелковыми, артиллерийскими, авиационными и танковыми частями не только в передовых частях, но и в штабах корпусов; отставание артиллерии от танков и пехоты.