Апрель, 28-е. Двенадцатый день атаки.

А. Л. Гетман: «Более благоприятными поначалу были условия на участке 44-й гвардейской танковой бригады, у Блюхерплац. Переправившись через канал, она начала продвигаться по Садрландштрассе, однако наткнулась на сплошные завалы и минные поля. По приказанию командира корпуса бригада возвратилась на Блюхерплац и затем несколько восточнее вновь переправилась через Ландвер. Вслед за ней здесь же преодолела канал 45-я гвардейская бригада. Теперь она двинулась по Садрландштрассе, медленно, шаг за шагом ломая сопротивление противника.

44-я же бригада наступала по Альтякобштрассе, а также по соседним Ланденштрассе, Вильгельмштрассе. К исходу дня ей удалось овладеть семью кварталами и достичь перекрёстка Вильгельмштрассе и Хадеманштрассе.

Ночью, в разгар боёв, в штабе корпуса был получен приказ командующего 1-й гвардейской танковой армией, в котором говорилось, что на 29 апреля назначен общий штурм Берлинской группировки, засевшей в парке Тиргартен и в кварталах северо-восточнее и юго-восточнее. 11-му гвардейскому танковому корпусу с прежними частями усиления ставилась задача очистить от противника парк Тиргартен».

Но участь Рейхстага и его гарнизона была уже предрешена.

Вечером Катукову позвонили из штаба фронта:

— Говорит майор Иващенко. Приказ командующего: по Рейхстагу огонь не открывать! Повторяю: огонь по Рейхстагу не открывать! Как поняли?

— Понял. По Рейхстагу огонь не открывать.

Катукова этот приказ ошеломил. Он сразу всё понял: кто-то из соседей уже там. Интересно, кто.

— Там уже наши? — спросил он майора Иващенко. — Кто?

— Части генерал-полковника Кузнецова.

Катуков положил трубку. И подумал: опоздали его гвардейцы к Рейхстагу, опередил его Василий Иванович… Но, несмотря ни на что, дело надо доделывать — гнать танки к Зоологическому саду, добивать противника на своём участке, в зоне досягаемости.

Апрель, 29-е. Тринадцатый день атаки.

Тиргартен — это как раз на пути корпуса к Рейхстагу, в конце Садрландштрассе, по которой с тяжелыми боями, выкуривая из каждого подвала, из каждой подворотни фа-устников, растаскивая завалы и обезвреживая сотни мин, продвигалась 45-я гвардейская танковая бригада. Ночью до рассвета сюда же была перегруппирована 44-я гвардейская танковая бригада. Стальной кулак для последнего броска «чёрной пантеры» нужен был мощный. По существу, из двух основательно потрёпанных бригад получилась одна, и та неполная.

В полдень началась артподготовка. В ней участвовали все расчёты ствольной и реактивной артиллерии. Били гаубицы большой мощности. Били «катюши». По заранее разведанным и нанесённым на огневые карты целям. По площадям. Били фугасными и бетонобойными снарядами. Атподготовка длилась полчаса. В 12.30 взревели моторы советских танков. Атака началась.

Немцы обороняли каждый дом, контролировали каждый переулок, простреливали всё открытое пространство вокруг зданий. Когда закончилась артподготовка, гарнизоны домов, каждый из которых был превращён в крепость, вышли из подвалов и поднялись к своим огневым позициям. Схватки шли за каждое здание, за каждый подвал, за каждый этаж. Порой они переходили в рукопашные.

К исходу дня бригады зачистили Садрландштрассе из конца в конец. До Имперской канцелярии, где в это время, сбиваясь с ритма, всё ещё стучало сердце Третьего рейха и Гитлер хладнокровно готовился к смерти, танкам Бабаджаняна оставалось всего несколько сотен метров. За комплексом зданий Имперской канцелярии в клубах дыма и кирпичной пыли виднелись очертания заветной цели — Рейхстага. Туда снаряды и мины не долетали. Там — наши. Но гарью и копотью заволакивало всё.