И выбить его с позиций трудно. Посмотрите адресную книгу «Весь Петербург», — какое изобилие звучных немецких фамилий… Мы бескровно завоевывали Россию, но не о таком завоевывании я мечтаю. Придет час, — о, он даже близко, — когда великий Вильгельм Второй скажет: «Пора»… И пойдет на Варшаву и пойдет на Петроград… И насыщенная немцами Русь сдастся немецкому завоевателю без боя… Петербург… даже само название этого города немецкое…
Берта слушала, не проронив ни слова, горячую и искреннюю речь Фридриха.
А он, чувствуя на себе ее взгляд, изливал всю свою ненависть и презрение по адресу неумытости, неумелости, неприглядности «русских свиней».
— Ах, Берта, Россия вырождается, а не нарождается, как думают они… Вы не знаете этой системы спаивания друг друга, которая отнимает ум, энергию, волю, силу у этих далеко не глупых, далеко не безвольных и слабых по натуре славян. Они насыщены парами алкоголя… Это — потомственные алкоголики; если мы не заберем их в руки, они все равно погибнут. И мы заберем, уже близок этот день!..
— Вы, кажется, хотите сказать, что скоро Германия объявит войну России… Но у России есть могущественная союзница — Франция…
— Браво, фрейлейн Берта! Вот когда мне хочется схватить вашу ручку и поцеловать ее, как в бульварном романе. Но я не сделаю этого. Потому что у меня настроение не романическое, а вы менее всего похожи на героиню бульварного романа…
— Вы хотите сказать, что я не гожусь в героини?..
— Кто знает?.. Быть может… Даже наверное годитесь…
— Отчего вы мне не ответили на вопрос о возможных союзниках России?
— Германия будет иметь таких союзников, каких сама пожелает…
Вдруг автомобиль круто повернул и остановился.
— Что случилось? — Фридрих раскрыл дверку. — Полюбуйтесь, Берта… Вот наш главный союзник…
— Кто это?
— Пьяный!..
На мостовой лежал полутруп мастерового.
— А вот — фабрика наших союзников…
Фридрих указал на залитый огнями ресторан.
— Ну, если рассчитывать на таких союзников, так далеко не уедешь. Россия может в один прекрасный день бросить свою водку…
— Ах, милая Берта, Россия спаивалась веками, и нужен по крайней мере век, чтобы из нее хмель вышел…
XXIV. ДОСТОЙНАЯ ДОЧЬ БЕРЛИНА
— Позвольте, господин Гроссмихель, ваш тон и обращение «милая Берта» мне не нравятся… это почти на ты…
— Герой бульварного романа сказал бы: «Ах, фрейлейн Берта, простите мне мое минутное увлечение. Но мне вы напомнили одну такую же прелестную девушку, с которой я в детстве играл под каштанами… Вообще, мне кажется, что с вами я уж давным-давно знаком и близок и на ты…» Но я не скажу этого… Напротив, я готов поклясться, что в первый раз вижу такую оригинальную и восхитительную фрейлейн…
Берта запела по-испански:
Не клянись… Что клятвами начнется,
То проклятьем может кончиться, дитя.
— Боже мой! Да у вас прекрасный голос!
— Вообще во мне непочатый край всяких возможностей!.. Но и вы тоже хороши!.. Как это вы успели шепнуть шоферу, чтобы он остановился у ресторана?.. А клуб?.. Разве игрок может прожить ночь без того, чтобы не испытать счастье?..
— Бульварный герой сказал бы: «Что такое клуб! Я сегодня попытаюсь испытать счастье в другом месте…»
— Faites votre jeu, monsieur!..
— Ого! — подумал с восхищением Фридрих. |