– Ведь вы отдадите за меня жизнь, эн Бертран? – еле слышно спрашивает домна Лана.

    – Смотря кому, – отвечает эн Бертран.

    * * *

    И вдруг страшный шум врывается в тихий сад. Впереди, завывая от ужаса и моля о пощаде, мчится жонглер. За ним – с треском ломая кусты шиповника, ругаясь, как тамплиер, – сам граф Риго с обнаженным мечом в руке. Следом за графом поспешает конюх с кнутом.

    Жонглер вопит:

    – Пощады!

    Конюх кричит, задыхаясь:

    – Вы же только выпороть его велели, мессен Риго!

    Граф Риго рычит:

    – Я передумал!

    Услужливо посторонившись, эн Бертран успевает подхватить домну Лану за талию, чтобы ее не сбили с ног. Вся кавалькада проносится мимо.

    Домна Лана широко раскрывает глаза.

    – Что это было, эн Бертран?

    Эн Бертран пожимает плечами.

    – Понятия не имею.

    Он подает руку домне Лане и ведет ее к скамье, увитой диким виноградом. Они усаживаются, чтобы было удобнее смотреть.

    Вскоре из кустов выбирается граф Риго. Дышит тяжело – освирепел и от погони раззадорился. Рыжий волос дыбом встал, точно грива у льва, лицо побагровело, страшным сделалось, глаза выкатились.

    На сестру свою, домну Лану, бешено глянул, рявкнул:

    – Куда он побежал?!

    Домна Лана холодно плечами пожала. А эн Бертран спросил:

    – Чем же этот урод так досадил вам, мессен, что и рук о него марать не побрезговали?

    Тут и конюх показался. Вид имел виноватый: упустил мерзавца! Граф Риго дал конюху богатырского пинка, конюх сгинул.

    Плюхнулся граф на скамью по левую руку от Матильды-Ланы (а по правую эн Бертран сидел и улыбался тихонечко). Густые свои брови нахмурил.

    И повисло тяжкое молчание.

    Домна Матильда-Лана камешек под башмачком покатала – со скуки. А эн Бертран спросил графа Риго, за кем он гнался и кто столь яростный гнев его вызвал.

    Граф Риго сказал, что гнался за наглецом жонглером, который поносную песнь про него, графа Риго, перед дамами дерзко распевал.

    Эн Бертран спросил, о чем была та песня.

    Тут граф Риго поднялся со скамьи и прочь зашагал. Эн Бертран ему в широкую спину глядел и любовался, ибо могуч и прекрасен был граф Риго.

    Тогда эн Бертран негромко свистнул и сказал:

    – Вылезай, ублюдок.

    Из-под скамьи высунулась разноцветная рожа. Состроила вид умильный, губы в трубочку сложила, глазами захлопала. Домна Матильда-Лана взвизгнула, платье руками подобрала, чтобы не запачкаться (она подумала было, что черная половина лица у жонглера раскрашена для смеха углем).

    Выбрался жонглер на траву, на ноги поднялся и учтивейше поклонился рыцарю Бертрану и прекрасной даме.

    – Я Юк, мессен, – сказал жонглер эн Бертрану. – Я умею ходить на руках, вертеться колесом, стоять на голове, подбрасывать и ловить сразу семь яблок, ни одного не роняя, и играть на лютне. И все это принадлежит вам, если хотите.

    – Гм, – вымолвил эн Бертран.

    А домна Лана спросила:

    – Чем ты раскрасил лицо – соком ягод или углем?

    Прежде чем ответить, жонглер Юк еще раз поклонился домне Лане.