– Может, и не будут, но Кузьмич этого тебе никогда не простит, – Лиза поднимается с пола, шмыгает носом, берет с тумбочки узкую золотистую коробочку, которая оказывается портсигаром, достает оттуда сигарету, закуривает и шумно выдыхает дым. Все это время Вова молчит и не сводит с нее глаз.

Я же снова проверяю время. Еще полминуты.

– Не будет у тебя никакой свободы, – холодно продолжает говорить Лиза. – Ты даже спокойно ходить без оглядки не сможешь, а про мирный сон и вовсе забудешь. Лучше верни деньги и товар Кузьмичу, Чернышевский. Избавься от улик. Расскажешь, все как было, я за тебя словечко замолвлю. Может, шеф тебя даже наградит. Включай мозги, Вова, может это твой шанс, а ты вот так его просрать собираешься.

– Я уже из денег за товар взятку мусорам дал, – говорит Вова, качает головой. – А еще там у Дипломата мнемо детонатор стоял. Ему всю бошку разнесло, и вместе с ней наш Луазик. Боюсь, там могла часть денег сгореть. От взрыва их по всему заводу разметало.

Лиза неодобрительно цокает языком, делает глубокую затяжку и долго, и пристально смотрит на Вовчика.

– Врешь ведь, – наконец, говорит она и выдыхает струйку дыма.

Вован молчит.

– Ладно, – словно бы что то для себя решив, говорит она. – Ситуация все таки нетипичная, да еще и мнемо детонатор. Если пропадёт пару тысяч, Андрей Кузьмич не станет злиться. Я решу все, а тебе нужно залечь на дно дня на три четыре. Сегодня какое число? – Седьмое июня, – отвечает Вовчик. – Значит, вернешься в Краснодар десятого, привезешь деньги и товар Кузьмичу. За это время уж точно все уляжется.

Время ожидания активации приказа истекает, пока она говорит, но использовать его я пока не спешу. Несмотря на то, что Лиза мне очень не нравится, я чувствую, что она права и всерьез пытается уберечь Вову от большой ошибки.

– А если сгорит больше, чем пару тысяч? – осторожно интересуется Вован.

– Не наглей, Чернышевский! Если Кузьмич узнает, что ты его обворовал… – вместо того, чтобы договорить, она многозначительно смотрит на него.

– Он не узнает, – обещает Вова. – Я лишь немного, ты же знаешь, у меня мама. И на операцию мне не хватает всего то…

– Ладно, – резко перебивая его, закатывает глаза Лиза, – думаю, если и десятка исчезнет, можно списать на форс мажорные затраты. В конце концов, их и менты могли прикарманить на месте. Не думаю, что Кузьмич из за десятки начнет лезть на рожон и искать их здесь. Это все таки не его город.

– Спасибо, Лизок, – кивает Вова, немного помолчав, он задает вопрос: – Ну а мы? Мы теперь как? Типа вместе?

Лиза затягивается, выдыхает дым:

– Нет никаких мы, Чернышевский. И не было никогда. То, что мы с тобой трахались, вообще ничего не значит. Понимаешь, – Лиза приближается к нему, с ее губ не сходит насмешка, – ты человек не моего статуса. Ты, Вова, и в подметки мне не годишься. Ты ничего из себя не представляешь.

«Уходи и не смей больше унижаться пред всякими стервами», – сердито отдаю я приказ.

Вова мешкает, Лиза тушит окурок в массивной хрустальной пепельнице, говорит:

– Ну разве что, можем на прощание и еще разок, – она оборачивается и внезапно льнет к Вове, страстно целует его в губы.

Вован довольно грубо ее отстраняет:

– Это ты мне в подметки не годишься, – холодно говорит он, берет черный ящик, открывает дверь, но прежде чем уйти, зло добавляет: – Вскоре я стану человеком с таким статусом, что тебе и не снилось. Можешь даже не сомневаться. И тогда ты сам ко мне приползешь.

С последней фразой – это конечно перебор. Вышло пафосно, банально и как то уж слишком самодовольно. Но уж как получилось, главное, что мы убрались оттуда.