— Ничего, подождут еще немного, — отрезал он. — Я хочу во всем разобраться раз и навсегда.

Его примирительный тон почему-то поднял в ней волну гнева.

— В чем разобраться? Ты не можешь говорить яснее?

Он улыбнулся, но глаза оставались холодными.

— «Дорогая, я здесь один как перст и очень по тебе скучаю…» — вдруг передразнил он техасский говорок Барта.

И тут ее осенило.

— Ты слышал! — в ярости вскричала она. — Ты подслушал мой разговор!

Он небрежно пожал плечами.

— По служебной необходимости. Мы прослушиваем всех, кто звонит Лайманам. И ты это знала.

Да, она знала, но забыла.

— Но ты должен был понять, что это мой частный телефонный разговор. Для тебя он не представляет никакого интереса.

— Напротив, мисс О'Ши, — ласково возразил он. — Я почерпнул из него так много любопытного. Я выяснил, например, что вы маленькая лгунья, которая водит за нос как минимум двух мужчин.

— Это не так? — с жаром воскликнула она.

— Не так? «Я скучаю по тебе, Барт», «Я люблю тебя, Барт». Вы забыли только рассказать вашему любимому Барту о том, чем вы занимались незадолго до его звонка.

— Как это гадко! — выпалила она.

— Вот в этом вы абсолютно правы! — заорал он в ответ. — Думаю, Барт сказал бы то же самое, если бы узнал, что его невеста самозабвенно овладевает искусством трахаться, проявляя в этом незаурядные способности.

Едва он успел выпалить эту фразу, как она залепила ему пощечину и сама сообразила, что произошло, лишь когда в напряженной тишине салона прозвучал звонкий удар. Она отшибла себе ладонь, но наградой ей стало ошарашенное выражение его лица. Правда, ее победа оказалась недолгой. Быстро овладев собой, он протянул руку и железной хваткой сжал ее кисть.

— Больше никогда так не делайте — или я сломаю вам руку, — процедил он сквозь сжатые зубы, и она поняла, что он не шутит. Его голос звучал, как наждак по стеклу. — Я знаю, как обращаться с женщинами вашего пошиба, мисс О'Ши.

Кисть пронзила такая острая боль, что она поморщилась.

— Никакого я не пошиба! — выкрикнула она.

— Да, именно вашего пошиба, — повторил он с притворной мягкостью. — Это ведь такое развлечение — завести шашни с сыщиком, поиграть в казаки-разбойники, а потом вернуться к своему техасскому миллионеру.

— Нет, — только и сумела она сказать.

По щекам у нее потекли слезы. Она плакала не от физической боли, которую причиняли ей железные пальцы, сдавившие руку, а оттого, как плохо он о ней думал. Если бы она только могла объяснить…

— Но теперь все, игра окончена. Вы, может быть, и не прочь еще поразвлечься со мной, но я привык играть в своей лиге.

— В своей лиге? — с упреком повторила она. — А почему ты решил, что мы в разных лигах?

— Да потому, черт подери, что ты водишь белый «мерседес», а я езжу на развалюхе-"шевете". Тебе это ни о чем не говорит?

Он выпустил ее руку и отвернулся к окну.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл сказанного. Поняв, что он имеет в виду, она так и взвилась от злости.

— Как ты смеешь думать, что для меня имеет значение, в какой машине человек ездит или сколько он зарабатывает! Я… я легла с тобой в постель, потому что почувствовала, что мне это надо.

— Вот как? — саркастически проговорил он, впиваясь в нее взглядом.