Другие столы ничем не отличались от нашего. Слышались здравицы в честь капитана, а также многие лета и пожелания недюжинного здоровья впередсмотрящему. Последнему особенно сильно желали остроты ночного зрения. Официантка с тележкой вот уже несколько раз подъезжала к соседнему столику, за которым расположилась теплая компания нефтяников из Тюмени. Видимо, посчитав такой способ обслуживания малоэффективным, она решила вообще больше не покидать нуждавшихся в ее постоянной заботе обмороженных сибирскими ветрами тюменцев, разбив перед ними стационарный пункт скорой алкогольной помощи. Плоды столь научно-усовершенствованной организации труда — а где Вася? ушел, что ли? жаль, вот порадовался бы, чудак! — не заставили себя долго ждать. Сначала солирующим тенором, потом на два голоса с приятным баритоном и, наконец, дружным тутти соседний стол проникновенно затянул: «Открой мне, Отчизна, просторы свои, заветные рощи открой ненароком…»

Поздно вечером, посетив предварительно музыкальный салон, где методом проб и ошибок мне всё же удалось найти оптимальный состав коктейля, отыскавшийся в сочетании 50 г водки и 50 г полусладкого белого мартини с лимоном и двумя кубиками льда — большее число кубиков приводит к сильному разбавлению этого освежающего напитка, — я вместе с Мирычем стоял на палубе и смотрел в темноту бескрайнего океана, которая полностью сливалась вдали со звездным ночным небосклоном. Со стороны бара «Лидо» приглушенным хором голосов раздавался всё тот же пронзительный напев: «А Родина щедро поила меня…» Кое-где едва заметными светлячками, будто далекими звездочками, что расширяли черноту необъятного космического пространства, обманчиво застыли на месте спешившие к желанному берегу суда. Внизу, вдоль борта теплохода, вздымалась и перекатывалась белыми бурунами пенная волна. Ее мелкие соленые брызги, подхваченные на лету теплым ветром, порой долетали до нас, отрезвляли сознание и пробуждали мысли. Я смотрел в океан и думал, думал… Знать бы еще — о чем я думал! Впрочем, если всё хорошенько обмозговать, то в такую непроглядную ночь, когда вокруг ни зги не было видно и весь мир казался сплошной черной дырой, скорее всего я мог думать о чем-то отвлеченном, абстрактном, сверхъестественном, антинаучном. Ну конечно, как я мог забыть, разумеется, я думал о Родине!

Глава 3 Фуншал

Утром, без каких-либо признаков помятости на лице, мы встретились за завтраком.

Воспитанный в духе марксистской идеологии, неустанно трудившейся над тем, чтобы в рамках гармонического единства качественных и количественных соотношений привить мне вкус к здоровому образу жизни, — я спрашивал себя: «Где сподручнее, иначе говоря, где больше и с наименьшими потерями для внешнего облика пьется русскому человеку — в постылом, но родном Отечестве или за его рубежами? Допустим, где-нибудь на свежем воздухе, да хоть в той же не раз уже упоминавшейся глухой деревне Тверской области в период заготовки маринованных маслят, расположившись на собственноручно сколоченной лавочке рядом с банькой на зеленой лужайке под высокой березой и мелким орешником в компании алчущих местных жителей, или на линкоре с зачехленными орудиями при подходе к острову Мадейра?» Казалось бы, ответ напрашивается сам собой: «Конечно в деревне. Там дешевле!» Надеюсь, вы заметили, как столь важный вопрос марксистской идеологии, жизненно волнующий всех россиян, перекочевал из сферы общественного сознания в экономическую плоскость. Я с уважением посмотрел на Васю, сидевшего за завтраком в своем дежурном утренне-вечернем смокинге — серой рубашке с коротким рукавом, джинсах и кроссовках.