Единственным живым существом в этом помещении, где время словно остановилось, была маленькая мышка, которая металась по плитам, оставляя на слое пыли следы крохотных коготков. Там, где она опускала хвостик, между следами виднелась тоненькая черточка. Вдруг мышка поднялась на задние лапки, прислушалась и – фьюить! – исчезла в щели между плитами.

Ключ в большом замке со скрежетом повернулся, медленно, скрипя, отворилась дверь. Полоска света на мгновенье перечеркнула пол, Бастиан проскользнул на чердак и затворил за собой дверь. Потом всунул ключ в замок изнутри, повернул его и вздохнул с облегчением, лишь когда для верности задвинул еще и задвижку. Теперь его и в самом деле невозможно будет найти. Да и вряд ли кто-нибудь станет искать его здесь. Сюда поднимались очень редко – это он знал точно. Но если вдруг волею случая кто-нибудь и захочет попасть сюда сегодня или завтра, дверь окажется запертой, а ключа на месте нет. И даже если в конце концов дверь все же удастся открыть, Бастиан сто раз успеет спрятаться среди всего этого хлама.

Постепенно глаза привыкли к темноте. А ведь он уже был здесь однажды. Полгода назад комендант велел ему поднять на чердак большую корзину с какими-то старыми документами. Тогда-то он и узнал, что ключ хранится в стенном шкафчике на верхней лестничной площадке. С тех пор он никогда об этом не вспоминал. Но теперь это сразу же пришло ему в голову.

У Бастиана зуб на зуб не попадал: пальто его промокло насквозь, а на чердаке было очень холодно. Прежде всего надо найти место, где можно поудобнее расположиться, ведь здесь ему предстоит провести много дней. Сколько именно – над этим он пока не задумывался, как, впрочем, и над тем, что вскоре ему захочется есть и пить.

Он прошелся по чердаку.

Кругом стояли и валялись всякие ненужные предметы. Сломанные полки со старыми классными журналами и папками ведомостей. Громоздящиеся одна на другой парты с залитыми чернилами крышками. Подставка, на которой висит не меньше дюжины старых географических карт. Облупившиеся классные доски, проржавевшие железные печурки, сломанные гимнастические снаряды, например, «козел» с разодранной кожаной обшивкой и торчащей паклей, лопнувшие набивные мячи, штабель грязных стеганных спортивных матов, а чуть подальше – пропыленные чучела разных зверей и птиц с шерстью и перьями, изъеденными молью: большая сова, орел и лисица; за ними куча разбитых реторт, шеренга лабораторных штативов, электростатическая машина, скелет, висящий на чем-то вроде вешалки для платья, множество ящиков и картонных коробок, набитых старыми учебниками и исписанными тетрадями. Оглядев все это, Бастиан решил избрать своей резиденцией штабель спортивных матов. Если на них растянуться, чувствуешь себя почти как на диване. Он перетащил маты к слуховому окну, где было чуть посветлее, и увидел тут несколько сложенных серых солдатских одеял, конечно, рваных и насквозь пропыленных, но накрыться ими было все-таки можно. Бастиан положил их сверху на маты. Потом снял мокрое пальто и повесил его на скелет, отчего кости рук и ног задергались. Но мальчик не испугался. Быть может, потому, что привык дома к искусственным зубам и вставным челюстям. Мокрые башмаки он тоже снял. В одних носках уселся Бастиан по-турецки на мат и натянул на плечи, словно индеец у вигвама, серое суконное одеяло. Рядом он положил сумку и заветную книгу в медно-красном переплете.

Бастиан подумал о том, что сейчас происходит там внизу, у них в классе. Наверное, идет урок немецкого языка, и ребятам задали написать сочинение на какую-нибудь смертельно скучную тему.

Бастиан поглядел на книгу.

«Хотел бы я знать, – рассуждал он сам с собой, – что происходит здесь, в этой книге, пока она еще закрыта.