– Хороший суп, – сказала Мэригей. – Не знаю… Мне становится здесь с каждым днем все уютнее, когда я стала привыкать…

– Билл, – добавил я.

– Да. Полеты на кораблях были не самой плохой частью войны. Это все равно, что «неделя в добром старом доме», как мы часто говорили. К тому же теперь можно не волноваться по поводу тельциан.

– Один у нас есть, – уточнила Диана. – Но он пока что и впрямь не причиняет никаких хлопот.

– Закрылся у себя. – Я видел его, пожалуй, не больше пяти раз.

– Ему должно быть одиноко, – заметила Мэригей. – Отделенный от своего коллективного сознания…

– Кто знает, что происходит в их головах?

– Шеях, – поправила Диана. Как и полагалось медику, она ознакомилась с анатомией нашего спутника, относившегося к иной расе.

Я тоже имел о ней представление.

– Это просто такое выражение. – Чмокнув губами, я обратился к кораблю. – Поставь еще Моцарта. – Почти сразу же послышались мягкие звуки струн лютни, к которым постепенно присоединились деревянные духовые.

– Он был немец? – осведомилась Диана. Я кивнул.

– Возможно, из Пруссии.

– В наше время его все еще играли. Хотя это звучит странновато для моего уха.

Я снова обратился к кораблю.

– Какая часть твоей музыки относится к периоду до конца двадцатого столетия?

– По времени звучания приблизительно семь процентов. По наименованиям приблизительно пять процентов.

– Вот так‑то! Я могу слушать только одну из каждых двадцати записей.

– Тебе следует все же ознакомиться и с музыкой других эпох, – посоветовал Чарли. – Классицизм и романтизм время от времени возрождаются.

Я кивнул, но, хотя и не стал возражать, остался при своем мнении. У меня уже было немало возможностей послушать музыку, созданную с перерывами в несколько столетий.

– Возможно, нам следует перераспределить обязанности. Дать впавшим в депрессию какие‑то существенные занятия.

– Это может помочь. Но не хотелось бы, чтобы это оказалось слишком уж очевидным.

– Наверняка это будет наилучшим выходом, – заметила Мэригей. – Поместить людей с неустойчивой психикой на все ключевые позиции.

– Или погрузить их в анабиоз, – бросил Чарли. – Это закроет вопрос на ближайшие сорок тысяч лет.

– Не думай, что я еще не слышала подобных предложений.

– А не могли бы мы просто сообщить всем о возникновении такой проблемы? – вслух подумал я. – Они взрослые разумные люди…

– Вообще‑то двое из пациентов дети. Но я думаю, что так поступать не стоит: это вызвало бы еще большее беспокойство и новые случаи депрессии.

– Вообще‑то основная проблема заключается в том, что депрессия и связанное с нею беспокойство являются не только поведенческим, но и биохимическим расстройством. Но пытаться покончить с этой временной, надеюсь, проблемой при помощи изменения мозговой химии людей было бы последним делом. Через некоторое время в пространстве окажется корабль с полным трюмом наркоманов. И мы четверо будем в их числе.

– Безумец ведет безумцев, – протянул Чарли.

– Корабль дураков, – проворчала Мэригей.

Я поцеловал воздух, призывая корабль к вниманию.

– Ты мог бы довести задание до конца в том случае, если все пассажиры сойдут с ума?

– Некоторые из вас уже сошли с ума, хотя, возможно, мои стандарты слишком высоки.