— Ну-ка, поподробнее, — загорелся Данимир, пропустив мимо ушей слово «экземпляры».

— В двадцать шестом Ф-превалитете Саблин — школьный сторож.

— Ну, это нормально.

— В сто первом его зовут Дмитрий, и он танцор классического балета.

— Серьёзно?

— Я тоже удивился. Правда, и я там не математик, а хореограф. Видимо, есть в наших генах какие-то секретки, выходящие в мир музыки и танца.

— Танец сродни боевым искусствам, он требует владения телом на очень высоких уровнях. Кстати, я в детстве танцевал, ходил с мамой в школу танца. Она у меня в своё время хорошо танцевала, в ансамбле «Хорус», хотела, чтобы и я пошёл по этой линии.

— Я не танцевал, зато пел в школьном хоре. Но дальше дело не пошло. В седьмом классе я увлёкся математикой и забросил всё остальное.

— А рукопашка?

— Отец настоял, чтобы я занимался единоборствами и смог за себя постоять, пришлось тратить время на бокс и самбо.

— Что значит — тратить? Из тебя мужика сделали, а ты недоволен.

— Да, я понимаю, ты прав, конечно, хотя первое время я жутко сопротивлялся и отлынивал от занятий под разными предлогами. Пока меня не отметелили местные хулиганы. Потом я встретил тебя, и, если бы не ты, я бы сейчас был похож на рефлексирующего интеллигентика в очках и с усиками.

— Почему с усиками?

Прохор засмеялся.

— В одном из превалитетов мой «родич» именно такой: в очках и с усиками.

— Где это?

— В шестьсот шестьдесят шестом числомире.

— Ух ты, это же число зверя!

— Знаю, захотелось как-то проверить, каков там порядок вещей.

— Зверский?

— Ничуть не бывало, оказалось, ничего демонического в тамошней жизни нет, просто государствами правят террористические кланы, каждый день где-нибудь случаются разборки с десятками жертв, границы закрыты, мир воюет по-маленькому и находится на грани всеобщей войны.

— А Россия?

— Россия в таком же положении: воруют, грабят, дерутся за власть, всему голова — деньги. Хотя и там есть хорошие люди, честные, смелые и умные.

Утром, когда вернулся Саблин из леса, где он совершал утреннюю прогулку, они снова заговорили о числомирах. Затеял разговор Данимир, с удовольствием искупавшийся во дворе Михасёвой усадьбы.

— Расскажи ещё про шестьсот шестьдесят шестое измерение.

Прохор вспомнил любимую девушку «родича»: в шестьсот шестьдесят шестом Ф-превалитете её звали Истанна, и она была прямым начальником местного Прохора Смирницкого, но главное — она его там тоже не любила.

Саблин заметил промелькнувшую по лицу друга тень.

— Что, невесело там?

— Да, жить там я бы не захотел. Хотя есть ещё более невесёлые места, особенно в превалитетах с кучей двоек: в двадцать втором, в двести двадцать втором, в тысяча двести двадцать втором.

— Отрицание Единого?

— Видишь, и ты уже разбираешься в цифрах. Двойки действительно несут сакральный смысл отрицания, и не только единства и цельности, но и всего остального, с кучей негатива. Я дальше двух тысяч цифроформ не спускался, но думаю, что там жить ещё хуже.

— А я кто в шестьсот шестьдесят шестом превалитете?

— Решальщик, — нехотя улыбнулся Прохор.

— Кто? — не понял Саблин, заканчивая вытираться огромным ванным полотенцем.

— Улаживаешь конфликты между криминальными структурами, государством и бизнесом.