Между сохранившимися поселениями двигалось несколько грузовиков и еще – коляски с лошадьми, словно они смотрели на какой-то музей под открытым небом. И велосипеды, по крайней мере, на подступах к городкам. И даже будто бы сани, запряженные собаками, тоже рассекали сугробы.

– Ну и видок, – сказал он. – Лет десять назад в такое бы никто не поверил.

– Действительно. Кажется, климатические пояса вдруг сместились на тысячу миль к экватору, с севера на юг. Так что, скажем, в Лос-Анджелесе теперь климат такой же, как до извержения был в Сиэтле.

– Знаю. Я там был. Местные просто терпеть не могут этих дождей и туманов.

– А сам Сиэтл больше напоминает Аляску. Бо́льшая часть планеты, к северу или к югу от сороковой широты, попросту брошена из-за льдов. Канада, Северная Европа, Россия, Сибирь – везде пусто: страны рухнули, народ перешел, древние города все заброшены, кроме самых стойких. Нельсон Азикиве мне сказал, что в Британии сейчас мало кто есть – только команды собирателей с Ближних Земель, которые пытаются спасти культурные ценности.

– Нельсон Азикиве?

– Один из моих друзей, Джошуа. Ты с ним, кстати, встречался в моем заповеднике в Мэдисоне на Ближней Земле – в день извержения. И вообще-то я хотел бы, чтобы вы с ним вместе участвовали.

Джошуа не ответил. «Друзья» значит «активы». Иногда он чувствовал себя таким «дру