|
Даже исчезновение редкого вида бабочек, наверное, не столь безобидно, как кажется. В этической сфере тоже есть, несомненно, непреложные равновесия и точные взаимосвязи. И если (конечно, ситуация фантастическая) на том заводе, где редактирует многотиражку человек, начисто неприемлющий чудаков-бессребреников, они исчезнут при его содействии, незавидной будет и участь нечудаков, небессребреников. Сомневаюсь, чтобы и дело-то завод этот делал действительно хорошо, как обещал социолог-экономист. Чтобы дело делалось хорошо, в него должна быть полностью вовлечена человеческая сущность работающих. Так называемые нравственные ценности «стоят» в экономическом выражении несравненно больше, чем иногда полагают. Утилитарное отношение к человеку не только безнравственно, но и малорезультативно. А точнее, потому и малорезультативно, что безнравственно.
Обыкновенно рассматривают бескорыстие как совершенно определенное действие. Мир этих явственно высоких действий разнообразен, как сама жизнь… Сейчас же хочется мне вывести разговор из сферы поступков и рассмотреть бескорыстие как душевное движение. Что внутренне руководило столяром, о котором написал нам рабкор? Если отвлечься от возможных конкретных мотивов, обусловленных неизвестными мне особенностями его характера и судьбы, то самым общим и самым важным ответом будет: желание пережить чужую радость, пережить ее, как собственную. Я думаю, что нет желания, которое бы в большей мере формировало человека как духовно и нравственно цельную личность, чем это. Талант сопереживания чужой радости, как собственной, заключен, несомненно, в каждом из нас: у одних он развит высоко, у других недостаточно или не развит вовсе. И чем больше общественная атмосфера — атмосфера человечности, уважения к личности, к ее самоценным достоинствам — активизирует этот дар, тем лучше для нас всех. Истинное бескорыстие состоит в том, что человек служит народу и человечеству, не жертвуя личным. Не аскетизм это, не томительное бессребреничество, а радость от ощущения полноты собственного Я. Один из наивысших коммунистических идеалов — человек, интегрирующий в себе человечество: чем больше вбираем мы в себя из окружающего мира, тем больше и становимся самими собой. Первоистоки нравственности нового мира, который мы строим, — в этике революционеров. Когда молодой Дзержинский писал из тюрьмы сестре: «Я… чувствую в себе… все человечество», он делился с нею духовным богатством, которое питало его неиссякаемой силой в борьбе за лучшее будущее. Это духовное богатство — чувствовать в себе человечество — должно стать (и станет в коммунистическом обществе!) уделом любого человека. В этике революционеров соотношение «блага человечества» и «собственного совершенствования» занимало особое по действенной силе место. Когда Маркс утверждал: «Надо… стремиться к тому, чтобы частный интерес отдельного человека совпадал с общечеловеческими интересами», он имел в виду социальные условия, освобождающие личность от уродующих ее сущность частной собственности и отчуждения. И не случайно отличаются бескорыстием жители Города Солнца Кампанеллы и острова Утопии Томаса Мора. Там нет частной собственности. Это, разумеется, не означает, что в обществе буржуазном — и раньше — не формировались великие натуры, не бились бескорыстные сердца, чувствующие в себе все человечество, — ими были Томас Мор и Кампанелла, Маркс и Ленин. Но они формировались именно в революционной борьбе с этим обществом за торжество такого социального строя, в котором не будет ни частной собственности, ни разделения труда, ни зла отчуждения, когда наступит полная эмансипация всех человеческих чувств и люди поймут: единственное богатство — абсолютное выявление творческих дарований человека.
Сейчас (да извинят меня читатели за несколько театральную метафору) Пролог уйдет с подмостков и выйдут на них герои нашего повествования, современные люди — рабочие, старые большевики, художники, журналисты, лесники… Я не выдумывал ни их дел, ни их имен. |
