– Не первый и не последний, если уж на то пошло.

– Ты тоже без ума от Пег. Думаешь, я не знаю? Только ты умеешь это скрывать. А я нет. Я простой бесхитростный мужик.

– Сэр, вы кто угодно, но только не простой и не бесхитростный мужик.

– Что? – заинтересовался сэр Мортимер, к которому вдруг вернулся его обычный цвет лица, а вместе с ним и обычная несдержанность. – Ты что, догадался?

– Кое о чем.

– О чем же именно? Знаешь, например, почему я именно тебя отправил на эти идиотские розыски вместо того, чтобы обратиться к дюжине моих людей в Париже, которые уже десять раз могли доставить Пег сюда?

Джеффри так и стоял, перебросив плащ через руку. Ему пришло в голову послать проклятие небесам или швырнуть этот плащ на пол, как это, наверное, сделал бы сэр Мортимер. Но он только оглянулся.

– У вас дюжина своих людей в Париже? Вы прямо как сэр Фрэнсис Уолсингем.

– Кто такой сэр Фрэнсис Уолсингем?

– Он уже умер. Я когда-то читал, что он нанял целый легион шпионов для доброй королевы Бесс.

– А, науки, науки! – пробурчал сэр Мортимер. – Я, знаешь, уважаю книжную ученость; только многовато ее развелось, а здравого смысла осталось маловато. Я вложил деньги в ювелирное дело Хуксона с Леденхолл-стрит вовсе не для шпионажа. Мы уже целый год воюем с «мусью». Но банкиры не воюют, они богатеют. Ты это запомни, слышишь? Меня бы выгнали из дома, в одной рубашке выгнали бы… эти люди из общества, узнай они, что я вкладываю деньги в торговлю. И все же вот тебе мой ответ.

– Ответ на что? Почему вы послали меня в Париж?

– Да, черт возьми! Потому что кто-то должен жениться на Пег! И я решил, что это будешь ты! Кому же еще? Я с самого начала так задумал и решил дать тебе возможность показать, на что ты годишься, доказать, что ты вовсе не робкий слюнтяй, каким вечно прикидываешься.

Он перехватил взгляд Джеффри.

– Ну, не возмущайся. Ты мне нравишься. Раз ты все равно втюрился в Пег, а она в тебя – еще больше, так что дурного в этой моей затее?

– Дурного в ней ничего. Но есть в ней одна ошибка. Ошибка, сэр, заключается в том, что я не собираюсь жениться на Пег.

– Как?! – вскричал сэр Мортимер, приходя в ярость. – Не собираешься жениться?

– Не собираюсь.

Сэр Мортимер весь подался вперед, плечи его приподнялись и в свете свечи, падавшем из-за спины, казались еще массивнее.

– Это оттого, что она уже не девица, да? Мне не доказать, что ты первый с ней валялся: потаскушка скорее плюнет мне в глаза, нежели хоть слово скажет против тебя; да я и не стану ничего доказывать, пусть чертовы законники доказывают. Да и такая уж важная штука – невинность – для девушки с таким приданым? Тоже мне, добродетель!

– Штука не такая уж важная. Мне эта женская добродетель представляется товаром чересчур дорогим и слишком непонятным, чтобы держать его в такой чести. Восхищаться женщиной только за то, что она ни разу не вспомнила про свой пол, все равно что восхищаться мужчиной, который ни разу не вспомнил про свои мозги.

– Верно рассуждаешь. Не произноси этого вслух – понял? – а то куча попов тут же на тебя набросится с воплями. Но рассуждаешь верно. Что же тебя заботит в таком случае?

Сэр Мортимер пристально взглянул на Джеффри.

– Не золотишко, надеюсь? А то ты у нас гордый, еще откажешься от ее денежек. Это сейчас, когда всякий юноша из хорошей семьи только и думает, как бы поправить семейные дела удачной женитьбой, – и правильно делает! Так не из-за денег?

– Нет, не из-за денег. По крайней мере…

– Так в чем же дело, черт побери? Не станешь же ты отрицать, что любишь эту потаскушку?

– Про себя я это знаю.