В окружении нескольких трупов его солдат, лежал раненый человек в чёрной форме. Вывернутая под немыслимым углом, явно сломанная в нескольких местах правая рука, раны на ногах, изгвазданное в своей и чужой крови лицо, а главное- левая намертво сжала бебут, который подарил ему Цесаревич. И эти глаза, пылающие безумием и одновременно смотрящие на мир с насмешкой. Когда солдат сказал про раненого, сердце генерала предательски ёкнуло. Он хотел и, в то же время, боялся встречи с этим человеком. Даже труп Константина не вызвал у него столько эмоций, сколько вид раненого человека. Его младшего брата. Рядом стояли офицеры и солдаты, смотрящие на врага с ненавистью и восхищением. Кто бы чего не говорил о гвардии Императора, но пример они брали именно с егерей. И видели перед собой человека, который возглавлял черномундирников, которые недавно показали, как надо воевать.

– Оставьте нас наедине, – тихо произнёс Томас Фитцнер.

– Каково это – ощущать себя в шкуре Иуды? – хрипло произнёс Богдан.

– Я служу своему Императору и России. Это ты выбрал судьбу ручного пса у изменника и убийцы.

– Бойцовский, а не ручной. И лучше быть псом на службе льва, чем волком на побегушках у осла. Хотя какие вы волки? Шакалы! За последние три дня вы в этом убедились! – попытался рассмеяться брат, выплёвывая кровавую юшку.

– Он был подлецом, нарушившим все мыслимые понятия о чести. И вообще, этот сластолюбец хотел сделать своей подстилкой мою жену. Но этому не бывать!

Богдан пару секунд смотрел на брата и с трудом сдерживал смех, который доставлял ему нестерпимую боль.

– Цесаревич мог оттоптать бездну баб. Я удивляюсь, что Костя не наплодил сотню бастардов. Хотя, в этом он был прав, их же нужно содержать. Женщины и девицы сами толпами лезли к нему в койку раздвигая ножки. И не какие-то крестьянки, а аристократки не из последних. Твоя Анька просто дешёвка, на которую он бы просто не посмотрел! – выплюнул Богдан.

– Так, кто в итоге оказался дешёвкой? Я? Или ты, умирающий в каком-то непонятном селе? А может твой хозяин, чей труп сейчас увозят в столицу?

– Мы умерли как настоящие воины. Костя иногда, когда забывался или был пьян, называл нас Спартой. Тебе этого не понять.

Некоторое время помолчав, Богдан вдруг произнёс.

– Подойди ближе, есть у меня информация, которую надо передать твоим хозяевам.

Взмах руки раненного и наклонившийся Томас отшатывается от брата. А затем падает на землю и начинает биться в конвульсиях, выплёвывая пену изо рта.

– Сука! – подбежавший Голицын протыкает умирающего Богдана саблей, – Это же яд!

Некоторое время имперские егеря пытались откачать своего командира, но безуспешно.

– Но как же так, господин полковник? – истерично прокричал поручик, обращаясь к заму командира.

– Алексей, ты же знаешь, что они не воины. Это башибузуки, лично преданные своему хозяину. Они жили по своим законам, наплевав на остальных. Так и умерли. И ведь никто не сдался!

Через час, полковник Букинский, заместитель командира императорских егерей, написал письмо маме, жене и детям. Он долго думал над предсмертной запиской, но ограничился одной строкой – «Я не Иуда». После этого он поднёс к виску новомодный капсюльный пистолет и выстрелил себе в висок.

Эпилог

23.09.1781 – 12.08.1807 Анна Фёдоровна

8.05.1779 – 12.08.1816 Константин Павлович

Громко прочитал молодой человек, рассматривая стоящие рядом саркофаги. Белый и чёрный с золотыми крестами и памятными табличками. Сегодня в Петропавловском соборе никого не было и его голос прозвучал излишне громко.