Дворецкий вышел.

– Какой противный тип! – выпалила Пруденс. – Хотя, полагаю, вы ему именно за это платите.

– Вовсе нет – у него это получается само собой, – сказал герцог. – Хотя должен признаться, что временами я нахожу его... отпугивающие манеры весьма полезными. – Он уселся на канапе в виде ладьи, закинул ногу на ногу и с веселым любопытством уставился на нее. – Чем могу служить, мисс...

Она окинула его критическим взглядом, заметив, что он привольно расположился на канапе.

– Мисс Мерридью. Пруденс Мерридью, – как могла сдержанно сказала она. Взгляд герцога приводил ее в замешательство. – У меня четыре сестры. Я самая старшая.

– В самом деле? – вежливо поинтересовался он.

– Да, и в этом вся проблема, – сказала Пруденс. – Одна из нас должна выйти замуж. – Она нахмурилась, сообразив, что неверно начала свою речь.

Она репетировала ее ночь напролет, пока не выучила наизусть. Но от того, как этот темноглазый мужчина смотрел на нее, все слова вылетели у нее из головы.

– Понятно. И вы воображаете, что это имеет какое-то отношение к герцогу Динзтейблу?

Его слова были абсолютно лишены хоть какой-нибудь вежливости, а в тоне появилась явная резкость. Темные глаза пристально смотрели на нее, и Пруденс почувствовала, что ее нервозность усиливается.

– Да. Нет. Не в прямом смысле. Это моя ошибка. – Она замолчала, сообразив, что не может собраться с мыслями. На нее это не похоже. – Простите. Я заварила ужасную путаницу. Мне очень неловко.

Она встала и прошлась по комнате, чтобы остудить вдруг полыхнувшие жаром щеки. Его взгляд выбивал ее из колеи. Она несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая дыхание, и решила, как лучше объяснить. Он прав в своих подозрениях. Она объявила, что помолвлена с ним. Ему вот-вот предстоит встреча с разгневанным дядей Освальдом. Пруденс крепче прижала к груди сумочку, посмотрела на часы и заставила себя продолжить:

– Я должна извиниться, ваша светлость, это все из-за меня. Я действительно не намеревалась впутывать вас в эту историю, только... – Она вздохнула. – Это запутанная история, но я постараюсь сократить ее и изложить голую правду.

Он улыбнулся.

– Отлично. Я предпочитаю голую.

Он ухитрился сказать это с... озорством. Пруденс быстро заморгала и пожалела, что у нее нет веера, за который можно спрятаться. Здесь действительно очень тепло.

– Понимаете, одна из нас должна быстро найти себе мужа. Но только не я.

Темная бровь приподнялась в язвительном вопросе. Пруденс торопливо продолжила:

– Это должна быть одна из моих сестер. Только мой дядюшка решил, что нам нельзя выезжать, пока я не выйду замуж.

– Ясно.

Она вспыхнула и почувствовала, что не может назвать ему причину дядюшкиного решения.

– Да. Поэтому я солгала ему...и... прозвучало ваше имя... простите. Я очень сожалею, правда. Я думала, что это не создаст никаких проблем, поскольку считала, что вы на севере Шотландии! Понимаете, я рассчитывала получить отсрочку. Письма все время теряются.

Его подвижный рот дрогнул, твердый взгляд сменился насмешливым блеском.

– Да, с моей стороны весьма беспечно появиться в Лондоне. Это ставит вас в весьма затруднительное положение. – Он медленно улыбнулся, от чего на время все здравые мысли вылетели у нее из головы.

– Ох, н-нет... – запнулась она. – Вы не могли знать. Но я была потрясена, узнав, что вы здесь. Вы ведь почти не бываете в обществе?

– Нет, – сказал он извиняющимся тоном, – там мало интересных людей.

Часы пробили полчаса, вызвонив мрачно-тревожную мелодию.