|
Но потом ее словно подменили. Пациентка полностью перестала отличать реальность от галлюцинаций, и заболевание резко перетекло в куда более тяжелую стадию, – они остановились перед небольшой дверью в самом конце коридора. – Она стала называть себя Анной. Бросалась на работников, металась по палате… Она вела себя словно одержимая… Нам пришлось поместить ее в этот отсек, полностью изолировав от внешнего мира. Я до сих пор не могу понять, как ей удалось ускользнуть во время пожара и скрыться в неизвестном направлении. Остальные детали ее пребывания здесь вы можете уточнить, пересмотрев ее личную карту, которую я прислал вам два дня назад, господин Алистер. Еще должен вам сказать, что после исчезновения Эльзы никто долго не может находиться в этой палате… Пациенты начинают регрессировать, проявляются немыслимые осложнения, которые невозможны в принципе. Обычно они и так находятся в таком состоянии, что, как говориться, «куда уж хуже». Но… Факт остается фактом и с профессиональной точки зрения, я не в праве этого скрывать, как бы странно это не звучало.
Алистер понимающе кивнул. Доктор вздохнул и опять принялся перебирать связку. Выудив длинный старый ключ, он медленно вставил его в скважину и дважды повернул. Глядя, как он это делает, Кай безумно разволновался и даже спрятал руки в карманы куртки, чтоб никто не заметил, как они дрожат. Прежде чем войти, Абрахам Ульв коснулся неприметного выключателя возле дверного косяка и небольшое квадратное помещение залил желтоватый свет. Кай медленно переступил порог и почувствовал, как желудок больно сжался, а на спине проступили огромные капли холодного пота. Повсюду – на стенах, на полу, на ножках привинченной огромными болтами кровати, бессчетное количество раз было написано одно-единственное слово. Оно было выведено кровью, успевшей изрядно потемнеть, а в некоторых местах надпись была просто выцарапана. И она была всюду, куда только можно дотянуться. Только теперь парень понял, почему Алистер назвал его Мейсоном при знакомстве с Ульвом. Стены этой палаты громче любого крика звали его: «Кай».
4. И низко стелется туман
Когда Кай вернулся домой, у него не было и мыслей о сне. Увиденное в больнице настолько потрясло его, что он никак не мог найти себе места и бесцельно наматывал круги по гостиной. Его мысли настолько перемешались, что если бы могли материализоваться, то были б похожи на клубок запутанных гирлянд, что накануне Рождества достают из коробки и, чертыхаясь, пытаются распутать, забавляя Гринча , который весь год ехидно хихикал, переплетая метры дьявольских дротиков. Парень отчаянно пытался расставить все по своим местам ровно до того момента, пока в его сознание не постучалась тяжелая головная боль. Опустившись на диван, он откинулся на спинку и обвел комнату усталым взглядом. Мейсон беззаботно спал в своей комнате, о чем свидетельствовал его громкий храп, больше напоминающий брачный призыв оленя, а вот вернулась ли Петра домой, Кай не знал. Он не решался это проверить, как не решался войти в свою спальню, где его ждала Анна. Он боялся, что слетит с катушек и в который раз попытается убить эту демоническую сучку, при этом осознавая, что это бессмысленно. Его взгляд остановился на журнальном столике, где сиротливо лежала раскрытая книга. Видимо, Мейсон пытался дождаться друга, чтоб сразу же узнать все подробности поездки с Алистером, но не смог победить сон и отправился спать, оставив книгу здесь. Краешки темно-синей с серебристыми узорами обложки сверкали и переливались в приглушенном свете настольной лампы, настойчиво маня парня к себе. Недолго думая, Кай взял в руки книгу и позволил себе полностью погрузиться в сказочные миры, созданные Андерсеном. Страницы пролетали незаметно, оплетая сознание волшебными нитями, и все глубже затягивали его в калейдоскоп событий, происходящих в историях. |
