Катерина белила телятник и напевала вполголоса. Белые брызги извести летели дождем, падали ей на лицо и на голову. Помещение телятника светлело и хорошело на глазах.

— Ай, Катерина! — вдруг услышала она знакомый тоненький голос. — Стекла-то опять все забрызгала! А я их протирала-протирала!

Настя с улыбкой заглядывала в открытую дверь. Катерина обрадовалась ей — она любила и как-то даже уважала эту маленькую, но с большим характером девчушку.

— Ничего, ничего, — ответила Катерина. — А мы их сейчас снова протрем, еще светлее будут. Уйди, а то я тебя забрызгаю!.. Вот прибежала кстати, — продолжала Катерина. — А я все хочу тебя спросить: сделала ты тогда доклад на сборе или нет?

— А конечно, сделала! — весело ответила Настя.

— Ну, и что? Как? Ребята заинтересовались?

— Очень даже! Сразу семь человек в наш кружок записались!..

Вдруг Настя прервала рассказ и, делая какие-то знаки, юркнула с порога в телятник.

— Петр Васильич идет! — шепнула она.

Катерина торопливо изнанкой фартука начала вытирать лицо.

— Стерла? — испуганно, раскрыв глаза, опросила она у Насти. — Все стерла?

Настя хихикнула, зажимая руками рот:

— Ой, нет! Еще больше размазала!

Петр Васильич вошел, молча кивнул Катерине и внимательно оглядел телятник. Катерина ждала, что он скажет.

— Вы серьезно хотите взяться за холодное воспитание? — спросил Петр Васильич.

— А как же? — удивленно ответила Катерина. — Конечно, серьезно!

— А выдержите?

Суровые глаза ветврача глядели испытующе. Катерина спокойно выдержала его взгляд.

— А почему я не выдержу? — Петр Васильич пожал плечами:

— Не думаю, чтобы вам легко было работать с Марфой Тихоновной. А ведь она все-таки бригадир.

Катерина улыбнулась, блеснув ровными зубами, которые казались еще белее на загорелом лице:

— Ну и что ж, что бригадир! А в моей секции я хозяйка. Я! Понимаете?

Петр Васильич вдруг улыбнулся, и Катерине подумалось: как улыбка красит некоторых людей!

А Петр Васильич в эту минуту в первый раз по-настоящему поверил, что у него есть сильный союзник и что теперь и он может смелее работать, шире применять свои знания, свой опыт. Он вдруг увидел, что закостеневшие порядки старой телятницы, с которыми он так долго и так напрасно боролся, наконец пошатнулись. И Петр Васильич даже вздрогнул внутренне от живого и радостного интереса к работе, которая теперь начинается.

— Примите меня в союзники, — сказал Петр Васильич и протянул Катерине руку.

Катерина, улыбаясь, пожала его руку своей вымазанной известью крепкой рукой.

— Будем помогать друг другу, — продолжал Петр Васильич. — Как закончатся полевые работы, организуем зоотехнические занятия. Надо учиться. Обязательно надо учиться: и телятницам, и дояркам, и вам, и мне. Нельзя отставать от передовых людей нашей страны. Почему наш колхоз, наша ферма должны быть каким-то застойным уголком, где все может идти по течению — как при дедах было, так и теперь? Ведь люди ищут, добиваются, стараются поднять свое хозяйство, сделать его первоклассным, высокопродуктивным… А мы? Мы ведь тоже можем жить легче, лучше, богаче, красивее. Еще мало у нас любви к своей работе. Разве в том любовь, чтобы около теленка по ночам сидеть да ноги ему укутывать? Любовь в том, чтобы ему лучшие условия для жизни создать.