Старший прапорщик Палей, как обычно, ощутил острое желание приподнять край респиратора и плюнуть в провал, но, как всегда, сдержался: инструкция категорически запрещала снимать респиратор и защитный костюм до возвращения в расположение части и прохождения процедур дезинфекции и дезактивации. Опустив кузов вагонетки, он задействовал механизм открытия ворот и дал своему экипажу задний ход, держа наготове пропуск.

Глава 2

Утро было омрачено сразу двумя инцидентами, которые последовали друг за другом с почти той же роковой, раз и навсегда установленной неизбежностью, с какой за восходом солнца следует его закат.

Если не мудрствовать лукаво, дело получалось довольно простое, житейское. Неделю назад Борис Иванович Рублев был зван на день рождения к одной полузнакомой незамужней даме бальзаковского возраста, которая, судя по некоторым признакам, имела на него какие-то виды. Во всех остальных отношениях дама была вполне приятная – ни убавить ни прибавить, – благовидного предлога для отказа Рублеву придумать не удалось, обижать человека за здорово живешь не хотелось, так что приглашение пришлось принять. Конечно, Борис Иванович предполагал, что, не сумев отказаться от одного приглашения, может очутиться в сложной ситуации, когда придется искать повод отклонить другое, уже не столь простое и невинное. Но дело было сделано, и он решил, как в бою, действовать по обстановке. Недаром ведь поэты частенько сравнивают любовь с войной! Борис Рублев на собственном опыте не раз убеждался, что между этими двумя понятиями и впрямь много общего. Правда, с его точки зрения, различий было все-таки намного больше, и поэт, первым пустивший гулять по свету это сравнение, на войне, скорее всего, никогда не был…

Вечеринка была назначена на сегодня. Действуя по укоренившейся привычке готовить сани летом и запасаться боеприпасами до того, как прозвучит сигнал к атаке, Борис Иванович еще накануне купил подарки – роскошный набор шоколадных конфет, перевязанный шелковой лентой, бутылку хорошего сухого вина и пышный букет чайных роз. Последнее было ошибкой; строго говоря, ошибкой было все, поскольку заготовленный им набор подношений как нельзя лучше подходил именно для романтического свидания с глазу на глаз, которого он побаивался и хотел избежать. Но если вино и конфеты были ошибкой мелкой, вполне простительной для такого неискушенного в тонкостях этикета человека, как бывший командир десантно-штурмового батальона Рублев, то покупать букет заранее, за целые сутки до торжественного момента его вручения, явно не стоило. Он убедился в этом, когда, выйдя утром на кухню, обнаружил торчащий из заменявшей вазу трехлитровой банки пучок голых шипастых стеблей в пышной подарочной упаковке. Стол был густо усеян опавшими кремовыми лепестками, кухню наполнял густой, немного приторный цветочный аромат. Букет, за который была выложена довольно солидная сумма, пропал безнадежно; не помогла ни обрезка стеблей – наискосок, как советовал говорящий с ярко выраженным кавказским акцентом владелец цветочного павильона, – ни добавленный в воду по его же рекомендации аспирин.

Упомянутый павильон располагался возле станции метро. Назывался он «Миллион алых роз» и выглядел так, словно был готов завалиться от сильного хлопка дверью. При взгляде на то, что осталось от букета, у Бориса Ивановича немедленно возникло острое желание отправиться туда и хлопать дверью до тех пор, пока павильон не развалится на куски.