Таков был первый из инцидентов, омрачивших это погожее, солнечное летнее утро. Привычно поборов неразумное желание применить к обидчику излишне крутые меры воздействия, Рублев пересмотрел план своих дальнейших действий в сторону существенного смягчения упомянутых мер, то есть решил просто наведаться в павильон и обменять остатки вчерашнего букета на новый, причем такой, чтобы гарантированно простоял у именинницы на столе (или куда там она его поставит) хотя бы три-четыре дня. Прибирая со стола и заваривая утренний чай, Борис Иванович то и дело тяжело вздыхал, с неудовольствием думая о предстоящем разбирательстве. Склок и выяснений отношений он не любил, поскольку никогда не был особенно бойким на язык. Когда люди, блюдя собственные копеечные интересы, красноречиво и нагло отрицали очевидное и утверждали, что черное – это белое, ему всякий раз стоило неимоверных усилий сдержаться и не пустить в ход кулаки. И всякий раз, сдержавшись, независимо от исхода спора он сомневался: а стоило ли сдерживаться? В конце концов, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А разочек прочувствовать на собственной шкуре, чем чреват обман, наверняка еще лучше… То есть не лучше, конечно, а просто полезнее.

Допив чай и посмотрев на часы, он понял, что надо пошевеливаться. Так называемая вечеринка должна была начаться в час пополудни, а место ее проведения находилось в полутора сотнях километров от Москвы, на даче. В программу мероприятия входило купание в озере, баня, шашлыки и все прочие прелести дачной жизни, включая танцы, без которых Борис Иванович, честно говоря, предпочел бы обойтись. Но в данный момент дело было не в танцах, а в необходимости обменять букет, сделав для этого приличный крюк. Имея в виду пробки и иные столь же, а то и более неприятные особенности столичного уличного движения, сделать это следовало заранее, не откладывая в долгий ящик, то есть прямо сейчас, чтобы перед выездом еще успеть привести себя в подобающий случаю вид. Последнее тоже представлялось не самым легким делом, поелику Рублев очень смутно представлял себе, какой именно вид подобает этому случаю. С одной стороны, день рождения, да еще у дамы, с которой ты едва знаком, а с другой – озеро, баня, шашлыки… Сменный комплект обмундирования с собой взять, что ли?

Прибрав со стола и сполоснув посуду, он сунул пучок колючих розовых стеблей вместе с праздничной упаковкой в полиэтиленовый пакет и спустился во двор, где на стоянке перед подъездом ночевала его машина. Тут-то и обнаружилось обстоятельство, послужившее причиной второго утреннего инцидента.

Упомянутое обстоятельство представляло собой полноприводной автомобиль «тойота-RAV4», припаркованный рядом с «фордом» отставного майора Рублева. Машина была незнакомая, со смоленскими номерами – то есть вряд ли принадлежала кому-то из жильцов дома. Само по себе это ничего не значило – по крайней мере, для Бориса Ивановича, никогда не понимавшего упоенной ярости, с которой многие люди борются за свое единоличное, самовольно присвоенное право обладания клочком асфальта на дворовой парковке. Возможно, это непонимание было продиктовано тем, что на парковочное место военного пенсионера Рублева никто из соседей не посягал, но факт оставался фактом: ему было глубоко плевать, чьи именно машины и в каком порядке припаркованы у подъезда.

Другое дело, что водитель «тойоты» ухитрился поставить свой внедорожник так, что между его правым бортом и левым бортом машины майора Рублева остался просвет шириной не более десяти сантиметров. Протиснуться в эту щель Борис Иванович не смог бы даже при самом горячем желании, а уж о том, чтобы открыть дверцу и сесть за руль, не могло быть и речи.