– Сегодня твоя сумка стояла открытой на столе. Я не собиралась в ней рыться, но та тряпочка лежала сверху. А что это такое?

Ханна, посмотрев на свою сумочку, протяжно выдохнула. Ну конечно. Она всюду носит с собой лоскут флага «Капсула времени», принадлежавший Эли, словно это алмаз Хоупа. Никогда не выпускает его из виду…

Кончиками пальцев она коснулась ткани. Все верно, рисунок колодца на самом верху, сразу бросается в глаза. Рядом – странный символ, который Ханна не могла расшифровать. Нечто вроде перечеркнутой буквы в кругу – наподобие знака «Парковка запрещена». Только вместо «Р» – смазанная «А»… или «Д». Может быть, первая буква имени Джейсона. «Нет – Джейсону». Ханна содрогнулась. Каждый раз, глядя на то, что осталось от флага Эли, она ощущала ее присутствие, будто бы та находилась где-то поблизости, наблюдала за ней. На мгновение ей показалось, что она уловила слабый аромат любимого ванильного мыла Эли.

Ханна чувствовала на себе взгляд Айрис, ожидавшей ее ответа. Не говори ей ничего, звучал голос в ее голове. Скажешь правду, она сочтет тебя умалишенной.

– Это атрибут игры, в которую мы играем в школе, – объяснила она беззаботным тоном. – Я храню его для своей подруги Элисон. – Она застегнула сумочку и запихнула ее под кресло.

Айрис глянула на свои наручные часы Movado и застонала.

– Черт. У меня сейчас сеанс психотерапии. Такая тоска. – И она поднялась с кресла.

Ханна тоже встала. Девочки затопали вниз по лестнице, вышли в коридор через потайную дверь и расстались. Ханна все еще не могла прийти в себя: колодец желаний так и стоял перед глазами. Сейчас бы «валиум» принять и лечь. Если б можно было позвонить Майку… Ханна скучала по его голосу, даже по его скабрезным репликам. Спрашивается, с какого перепугу она не вправе никуда звонить? Что за дурацкое правило?

Когда она отпирала дверь своей палаты, за ее спиной кто-то кашлянул. Тара раскачивалась взад-вперед на пятках, языком облизывая свои брекеты – мерзопакостное зрелище.

– О. – У Ханны отлегло от сердца. – Привет.

Тара уперлась ладонями в свои мясистые бедра.

– Значит, вы с Айрис соседки по палате? – прошепелявила она.

– Естественно, – ответила ей Ханна пренебрежительным тоном, как дебилке. В конце концов, они сидели за одним столиком, когда Айрис подошла и представилась. И на двери палаты висели таблички с их фамилиями, выведенными яркими золотыми чернилами.

– Так ты знаешь про нее, да?

Ханна повернула ключ в замке, услышала щелчок.

– Что я должна знать?

Тара сунула руки в карманы своей махровой фуфайки с капюшоном.

– Айрис официально признана невменяемой. Поэтому она здесь. Так что старайся не злить ее. Говорю это тебе как подруга.

Ханна с минуту внимательно смотрела на Тару. Ее бросило в жар, потом в холод. Резким движением она распахнула дверь:

– Тара, мы с тобой не подруги, – и захлопнула дверь у нее перед носом.

В палате Ханна встряхнула руками, чтобы унять дрожь и сбросить с себя напряжение.

– Дело твое, – услышала она за дверью голос Тары. В глазок увидела, как Тара пошла прочь по коридору. Внезапно Ханна поняла, почему Тара с самого начала вызывала у нее отвращение. У нее были такие же уродливые скобки на зубах, тусклые каштановые волосы и плотная коренастая фигура, как у нее самой, пока она в восьмом классе не преобразилась. Ханна словно смотрела на свое прежнее «я» той поры, когда она была несчастной, потерянной серой мышкой. До того как стала красивой. До того как стала личностью.