Вся семья в молчании следила за этой перепалкой с разной степенью заинтересованности. Агнес, вспыхнувшая от негодования, смотрела на Люка испуганными глазами.

– Прошу прошения, мадам. – Голос Люка был очень спокойным, но от него веяло холодом. – Моя жена будет отчитываться о своем поведении только передо мной. Что касается меня, я всегда буду ставить личную привязанность – если так вы называете заботу о собственной жене – выше долга. Вам не следует забывать, что я причина ее «деликатного положения».

– Лукас! – возмущенно воскликнула его мать. – Не забывай, что здесь присутствуют две молодые незамужние женщины. Хотя чего еще от тебя можно ожидать. Потворство прихотям всегда было твоей главной слабостью.

– Мадам, – ответил Люк. – Я приехал сюда, чтобы выполнить свой долг. Приехал потому, что дядя Тео и мой визит к вам в Лондоне убедили меня, что я нужен нашей семье здесь. Я женился на Анне, потому что Баденскому аббатству нужна была герцогиня и мои наследники. Я хочу, чтобы вы поняли: Анна всегда будет занимать главное место в моей жизни. Большее, чем любой из членов моей или ее семьи. Большее, чем все мои обязанности, вместе взятые. Я не потерплю никаких возражений даже от вас и больше не желаю говорить об этом.

Люку казалось, будто кто-то другой говорил вместо него. Его поразила правда, которая звучала в них. Да, он не хотел покидать Париж. Не хотел менять свою жизнь. Но он сделал и то и другое, и если было что-то – или кто-то – кто делал эту жизнь сносной, так это была Анна.

Вдовствующая герцогиня, потрясенная, смотрела на сына, отказываясь верить своим ушам.

– Хорошо это или плохо, но я – герцог Гарндонский, а Анна – моя герцогиня, – продолжал Люк. – Она – хозяйка Баденского аббатства. А раз так, то никто, кроме меня, не смеет судить о ее поведении. В доме может быть только одна хозяйка. Здесь хозяйкой будет Анна.

На несколько минут в комнате повисло тяжелое напряженное молчание. Но Люк не жалел о том, что сказал. Он приехал против своей воли, потому что его позвали. Он был нужен им всем – матери, Дорис, Эшли и Генриетте, чтобы обеспечить им жизнь, которую они хотели. Что ж, он приехал и останется. Но на тех условиях, которые он будет диктовать сам.

Анна вошла в гостиную, прежде чем кто-либо нашелся что сказать. Она была все еще очень бледна, но одета безупречно и улыбалась своей обычной солнечной улыбкой.

– Я очень опоздала? – спросила она. – Мне так жаль. Я проспала дольше, чем следовало бы. Простите меня, пожалуйста, за то, что я не смогла поехать к Уилкисам, мама. Люк сказал вам, что я плохо себя почувствовала? Надеюсь, наше отсутствие не сильно расстроило миссис Уилкис. Я завтра же навешу ее.

Люк подошел к жене и поднес ее руку к своим губам.

– Ты совсем не опоздала, дорогая, – сказал он ей. – А если бы это и случилось, мы просто подождали бы тебя. Тебе лучше?

– Да, спасибо, гораздо лучше. – Анна тепло улыбнулась Люку, а потом – всем, кто находился в гостиной. – Вы потом расскажете, что было у Уилкисов? Вам понравились эти лондонские кузены? А ты, Эшли, сыграл лодыря, как и мы с Люком? Очень стыдно. Не забудь рассказать, как ты провел этот день.

Люку казалось, что напряжение тает просто на глазах. Интересно, заметила Анна хоть что-нибудь или нет? У нее был счастливый дар приносить с собой солнечный свет. Только его мать все еще сидела с поджатыми губами.

И Анна была бледна. Она продолжала хранить от него свои тайны. Вот и еще один секрет – если только он не связан с предыдущим. Но на этот раз он не затронул их семейную жизнь.

Нет! Он не должен возводить Анну на пьедестал. Не должен восхищаться ею.