Но Дорис всегда была такой. Еще маленькой девочкой. Она любила обниматься. Она любила держаться за руки во время их прогулок и кататься у него на плечах, вцепившись ему в волосы. Последним воспоминанием о ней было то, как они обнимались у ворот их поместья, когда он уезжал. Однако Дорис еще предстоит разочароваться в нем. Он уже не тот старший брат, которого она помнит и любит. Тот человек давно умер.

Его мать казалась довольной. Правда, Люк не был уверен, что она заинтересована только в том, чтобы он остался в Англии и вернулся в Баденское аббатство. Возможно, она хочет лишить Генриетту власти и надеется, что Анной будет легче управлять.

Эшли не было дома. И Люк не знал, обрадует ли теперь его брата какая-нибудь другая новость, кроме того, чтобы он убрался к черту или, в крайнем случае, обратно в Париж.

Покинув дом Гарндонов, Люк отправился в Уайт-клуб, чтобы поесть и передохнуть после всех волнений этого утра. Там он встретил Тео. Дядюшка, как Люк и ожидал, очень обрадовался и начал так трясти его руку, как будто хотел оторвать ее. Он так бурно выражал свой восторг, что привлек внимание других посетителей, и вскоре полклуба знало о его предстоящей свадьбе.

«К началу бала все благородное собрание будет в курсе моей личной жизни», – с тоской подумал Люк.

Сегодня ему еще надо было получить разрешение на их брак и объявить о предстоящей церемонии, чтобы сообщение напечатали в завтрашних утренних газетах.

День близился к закату, когда Люк приехал в отель, где жила маркиза де Этьен. Она только что вернулась с прогулки, но уже успела переодеться в просторный халат.

Маркиза встретила Люка, протягивая ему руки и надменно улыбаясь.

– Ах, сheri, – промолвила она, подставляя щеку для поцелуя, – я ужасно зла на тебя. Я слышала, что прошлым вечером ты взял с собой в театр какую-то англичаночку, потому что твоя маман была там и ты побоялся появиться с французской маркизой! А сегодня я дожидалась тебя целый час. Но потом я сказала себе: «Нет, не буду больше ждать этого обманщика. Может быть, мне вернуться в Париж н найти себе верного любовника? Многие были бы счастливы оказаться им!»

– Знаю, Анжелика, – ответил Люк. – Чести быть твоим любовником добиваются во Франции упорнее, чем милости короля.

– Ты бесстыжий лжец! Люк – золотой язык. Я не могу не простить тебя, хотя следовало бы помучить еще с часик. Но ведь это будет потерянный час, сheri? Лучше я уложу тебя в постель, а ты потом будешь хвастать об этом всем своим чопорным англичанам. Иди ко мне. Сегодня ты должен быть моим львом – у тебя это так хорошо получается. Иди, я готова отразить твою атаку, mon аmоur.

Она томно прикрыла глаза.

Предложение было очень заманчивым. Люк подумал о том, как хорошо было бы провести с Анжеликой хотя бы час. Она так соблазнительна и так искусна в любви. Но он счел нечестным скрывать от нее то, что она имела право знать. В конце концов, она не та женщина, которой платят за любовь и не спрашивают о ее собственных чувствах.

– Наверное, тебе лучше было бы не покидать Париж, – сказал он. – Там ты сияшь, как яркая звезда. В Лондоне тебе не место. Пожалуй, тебе следует вернуться.

– Мы вернемся вместе, дорогой. – Она послала ему воздушный поцелуй. – Но сейчас не время для разговоров. Я жду от тебя другого. Возьми меня. Заставь меня молить о снисхождении и кричать от восторга. Возьми меня, мой лев!

– Леди Анна Марлоу, которую я сопровождал вчера вечером в оперу, сегодня утром согласилась стать моей женой. Мы обвенчаемся через три дня.

Несколько секунд она молча смотрела на Люка и вдруг больно ударила его по лицу.

Она набросилась на него с кулаками, царапаясь и кусаясь и осыпая его проклятиями, которые обычно можно услышать только в парижских трущобах. Люк не защищался.