Уэст вытянул руки, изображая ими весы и уравновешивая невидимые противовесы.

– На одной чаше у него – жизнь полная обязанностей, долгов и нудной работы. А на другой – свобода и удовольствия. Разве выбор не очевиден?

Пока пожилые мужчины не успели ответить, Девон поспешил продолжить:

– Курс проложен. Для начала я хотел бы получить перечень капитальных вложений, купчих, активов, а также полную опись всего имущества в Лондонском доме и имении. Включая картины, гобелены, ковры, мебель, изделия из бронзы, мрамора, столовое серебро, а также содержимое оранжерей, конюшен и каретного двора.

Тотхилл отрешённо спросил:

– Вы хотите оценить весь домашний скот, милорд?

– Естественно.

– Только не моего коня, – новый голос включился в разговор. Все четверо мужчин посмотрели в сторону дверного проёма, где замерла Кэтлин, стоя прямо и несгибаемо, как лезвие опасной бритвы. Она смотрела на Девона с неприкрытым отвращением: – Арабский скакун принадлежит мне.

Все, кроме Девона, который продолжал сидеть за столом, поднялись на ноги.

– Вы хоть иногда входите в комнату так, как обычно делают все остальные? – спросил он резко. – Или у вас привычка подходить крадучись, а потом неожиданно выскакивать, как чёрт из табакерки?

– Я только хотела прояснить, что если вы подсчитываете трофеи, то должны убрать моего коня из этого списка.

– Леди Трени, – вмешался мистер Фогг, – с сожалением вынужден сообщить, что в тот день, когда вы вышли замуж, вы потеряли все права на своё движимое имущество.

Кэтлин прищурила глаза:

– Я имею право на вдовью часть наследства и на всё имущество, которым я владела до свадьбы.

– На вдовью часть наследства, – согласился Тотхилл, – но не на остальное имущество. Могу вас уверить, что ни один суд в Англии не посчитает замужнюю женщину отдельным правовым лицом. Конь принадлежал вашему мужу, а сейчас он принадлежит лорду Трени.

Лицо Кэтлин стало мертвенно-бледным, а потом красным:

– Лорд Трени раздерёт поместье, как шакал гниющую тушу. Почему же он должен получить ещё и коня, которого отдал мне отец?

Разъярённый тем, что Кэтлин выражает ему так мало почтения в присутствии других людей, Девон встал из-за стола и приблизился к ней в несколько широких шагов. К её чести девушка даже не вздрогнула, хоть мужчина и был вдвое больше её.

– Чёрт бы вас побрал, – рявкнул он, – здесь нет моей вины.

– Конечно, есть. Вы хватаетесь за любое оправдание лишь бы только продать Приорат Эверсби, потому что боитесь принять вызов.

– Язык не поворачивается назвать это вызовом, когда шанс на успех так мал. Скорее полный провал. Список кредиторских задолженностей длиннее, чем моя чёртова рука, денежные сундуки пусты, а годовой доход сократился в два раза.

– Я вам не верю. Вы хотите продать имение, чтобы рассчитаться со своими собственными долгами, и они не имеют никакого отношения к Приорату Эверсби.

У Девона так и чесались руки что-то разнести. Его всевозрастающая жажда крови могла быть утолена лишь звуком разбивающихся вдребезги вещей. Он никогда не сталкивался с такой ситуацией, как сейчас, и не было никого, кто мог бы дать ему заслуживающий доверия совет. У него не было друзей среди аристократов или хотя бы таких, которые что-то смыслили в делах высшей знати. А эта женщина способна только обвинять и оскорблять его.

– У меня не было долгов, – прорычал он, – пока я не унаследовал эту кучу бардака. Блажь господня, разве ваш муж-идиот никогда не рассказывал вам о проблемах имения? Неужели вы пребывали в полном неведении того, как ужасно обстоят дела, когда вышли за него? Не важно, кому-то придётся столкнуться с реальностью, и да поможет нам всем Христос, похоже, этим человеком буду я, – он повернулся к ней спиной и направился обратно к столу.