— Мул там и останется, — рассмеялся тот. — Иначе быть не может.

Караван состоял из пятидесяти мулов, полудюжины волов, путешествующих вместе с погонщиками было тридцать человек. Туземный вожак издал резкий клич, повторенный другими погонщиками, и мулы тронулись с места. Тропа шла по горам, поднималась и вновь спускалась в долины на всем переходе в двадцать одну милю до Панама-Сити. Дорога для мулов была вырублена в склоне горы, и ее ширина редко превышала четыре фута, а под ней на глубине тысячи футов взору открывались джунгли. Вдоль тропы росли манговые деревья и ольха, а над ними возвышались пальмы. Несмотря на яркое тропическое солнце, под зеленым навесом было сумеречно. Джесси посматривала вверх, чтобы увидеть освещенные солнцем верхушки деревьев, но через несколько шагов вновь наступала зеленая темнота с неожиданным потоком дождя через густую листву. На тропе не было мостов, и мулы перепрыгивали узкие ручьи; некоторые путешественники при этом падали в воду. Она радовалась тому, что сама и Лили были опытными наездницами, и, наблюдая за гибкой фигуркой дочери, гордилась тем, как она выдерживает путешествие, перепады температуры, необычные сцены, долгие часы переходов, муки голода, зной и другие неудобства.

Первую ночь они спали в палатке с деревянным полом, а на вторую им досталась лишь грязная индейская халупа. Джесси достала из своего багажа два одеяла, завернула Лили в одно, а сама завернулась в другое и заснула сном смертельно уставшего человека, забывшего о ящерицах, змеях и сотне насекомых, ползавших по ним ночью. Восход солнца был изумительным: с вершины горы она смотрела вниз на море цветов, а за ним под ее ногами простирался Тихий океан, увиденный ею таким, каким его увидел Бельбоа с этого самого пика. Она так хотела, чтобы Том Бентон был рядом с нею и также увидел Тихий океан.

На шестой день за несколько часов до захода солнца они достигли Панама-Сити. Дорога вышла из гор на некотором расстоянии от окруженного стеной города. Когда она увидела крышу древнего собора и шпиль, инкрустированный перламутром, то подумала, что у нее началась малярия. Там, где обрывалась дорога, путешественников ожидали носильщики-индейцы. Один из них посадил к себе на спину Джесси, а другой — Лили, и они перенесли их по мелководью залива и по песчаному рифу к входу в Панама-Сити. Джесси шагала по старинной мостовой, прошла городские ворота, вступила в город, окруженный стеной, с его потрепанными погодой старыми домами. Широкие балконы выступали так далеко вперед, что почти соприкасались над узкими переулками. По улицам семенили ослики с грузом каких-то листьев и кувшинами с водой; смуглые индианки были поголовно в белых одеждах.

Она ожидала увидеть сонливый маленький испанский городок с немногочисленным населением, не спеша бродящим по улицам, но обнаружила подлинный бедлам: в городе застряли американцы, несколько сот их расположились лагерем на склоне горы над городом, другие же толкались на улицах. Она остановилась на соборной площади, ожидая носильщиков-индейцев, которые несли ее багаж. Прежде чем заняться поиском гостиницы, она поинтересовалась у группы американцев, одежда которых была ей знакома по Сент-Луису:

— Почему здесь так много мужчин?

Тощий седой мужчина в кожаной куртке и в штанах из оленьей кожи вышел вперед и сказал:

— Разве вы не слышали новость, мэм, пароход не плывет в Панаму.

Пораженная, представив себе, что она и Лили могут надолго застрять в Панаме, она лишь раскрыла рот:

— Пароход не придет? Но почему? Что вы имеете в виду?

Молодой человек в черном деловом костюме, вовсе не уместном в тропиках, ответил:

— Знаете ли вы, что случилось в Калифорнии, мэм? Экипажи всех пароходов сбежали на золотые прииски. Пароход «Калифорния» должен был прибыть месяц назад, но так и не появился.

Она с тревогой всматривалась в лица, а потом спросила:

— Сбежали со всех судов?

Наступила тишина, мужчины смотрели друг на друга.