Он притянул ее к себе и, обхватив руками, раскачивал из стороны в сторону.

— Я боюсь, — призналась она, — но не слишком. Мне везет с нечетными цифрами. Мой первый и третий ребенок сильные, как тигры; второй и четвертый были слабыми и умерли. На этот раз я имею право на здорового ребенка.

— Когда ожидаются роды?

— Примерно в середине мая.

— Хорошо. Я присоединюсь к моей группе в Салин-Форк на реке Канзас. К февралю я буду по ту сторону Скалистых гор. Оттуда мы проследуем к Сан-Франциско, и я вернусь через Панаму. Я буду в Вашингтоне к началу мая.

Первое утро после возвращения в Вашингтон началось с раннего завтрака, а затем Джесси отправилась в дом на Си-стрит. В половине седьмого она была уже в библиотеке. Там еще не погасли огни, она видела косматую голову отца, склонившегося над бумагами на письменном столе, спермацетовые свечи напомнили ей то самое утро двенадцать лет назад, когда она была беременна первым ребенком, ее муж ушел в первую экспедицию, и она пришла к Тому Бентону помочь ему в работе. Теперь же она хотела помочь своему семидесятидвухлетнему отцу написать мемуары «Тридцать лет в сенате Соединенных Штатов». Импульсивно она подошла к нему, склонившись над его плечом, и поцеловала в щеку.

— Приятно оказаться снова здесь с тобой, папа, — нежно сказала она, — сидеть над бумагами в этой прекрасной библиотеке, где я работала так много лет.

Том Бентон приподнялся и похлопал руку Джесси, лежавшую на его плече.

— Ты не можешь себе представить, Джесси, как мне не хватало тебя. Без тебя этот дом пуст. Мне так часто нужна была твоя помощь, что я звал тебя… Но у тебя собственная жизнь, собственная работа. Я хочу, чтобы ты знала, как я горд тем, что сделали вы с Джоном.

— Очень многим мы обязаны тебе, твоей подготовке и помощи. Думаю, что нам не следует более расставаться. Мы должны оставаться вместе и решать наши проблемы сообща. Если Джон и я вновь поедем в Калифорнию, ты должен поехать с нами. Как ты полюбишь Запад, папа! Он более богат и красочен, чем ты думаешь.

Глаза Тома блестели от возбуждения.

— Да, Джесси, — воскликнул он, — в следующий раз ты возьмешь меня с собой в Калифорнию! Я мечтаю об этом уже год. Это последняя авантюра, в которой я хотел бы принять участие перед смертью.

Осенью к ней часто приходила почта от Джона: он продвигался по хорошо освоенной дороге, а ведь некогда она отмечала на карте его переходы по глухомани; дюжина лет миграции на Запад привела к появлению сотни деревень, ферм, фортов и движению фургонов в двух направлениях. В новом году, когда она не получала писем несколько месяцев, она почувствовала гнетущее состояние. Однажды в полдень в начале февраля, сидя в жилой комнате арендованного ею коттеджа с Лили и Чарли, игравшими у ее ног, она вдруг почувствовала, что голодна, а ведь за минуту до этого она была сыта. Ощущение голода было крайне острым, словно она голодала несколько дней, и ее неопределенные страхи обрели конкретную форму: Джон голодает, последние запасы давно исчерпаны, последние животные забиты и съедены; все вокруг покрыто снегом, и не осталось даже высохшей корки.

В этот вечер она не прикоснулась к пище. Отец спросил ее, в чем дело, и она ответила:

— Джон голодает. Я не могу есть, когда его мучает голод.

— Ты мне не говорила, что получила известие от Джона!

— Я не получала известия. Я просто знаю, что он голоден.

Немного поразмыслив. Том Бентон пришел к выводу, что дочь страдает некой формой депрессии.