Он посадил ее на кровать рядом с собой.

— Ты, кажется, оголодал, — сказала она, проведя пальцами по его впалым щекам. — Мы откормим тебя водяными черепахами и добрым ростбифом.

— Хочешь, чтобы я был такой же толстый, как ты сама?

На следующий день она спала долго, допоздна, обретя покой, которого она лишилась в те месяцы, когда он отсутствовал. Открыв глаза, она увидела залитую солнечным светом комнату, но рядом с ней мужа не было. Она обнаружила его в библиотеке: он лежал на животе на ее большой карте с карандашом в руке. Карту он снял со стены и что-то рисовал на ней. Он поднял голову, почувствовав ее присутствие.

— Когда я впервые вошел сюда и увидел эту карту на стене, — сказал он, — я подумал, что лишился рассудка. Не знаю, как долго я стоял перед картой, прежде чем осознал, что это сделала ты.

— Я, — засмеялась Джесси, — и все другие в Вашингтоне: Николлет, Хасслер, полковник Аберт, генерал Кларк, полковник Кирни, генерал Скотт, сенаторы Бентон, Линн, Криттенден, Кинг, твой друг — ботаник из Гарварда и половина любителей-астрономов в столице.

Он подвел ее к карте и подставил стул.

— У тебя масса ошибок. Ты продвигала нашу экспедицию слишком быстро. Ты не предоставила нам времени, необходимого для перехода через Скалистые горы. Ты не учла часть времени, требуемого для перехода небольших каньонов и рек, о которых, возможно, у тебя не было сведений. Но посмотри, как близка была твоя линия к моей!

Джесси указала пальцем на значок лагерного костра у Биг-Сэнди.

— Это была ночь, когда мне не хватало тебя более всего. Поскольку я не могла быть там, то постаралась предоставить тебе больше всего удобств. Я отметила твою стоянку около студеной реки, чтобы ты мог искупаться после дневного перехода, и к тому же в месте, где много дичи…

Вошел Джошаам, широко улыбаясь, его короткие черные штаны были закатаны до колен. Он поставил на столик любимые блюда Джона — бараньи отбивные с картофельным пюре, взбитый омлет, кукурузные лепешки с черносмородинным джемом и большую кружку кофе со сливками. Когда муж набил трубку свежим табаком, Джесси сказала:

— Ты должен рассказать все о своей экспедиции. К полудню наш дом будет переполнен. Но я хочу услышать первая, и самый интересный рассказ.

Он молчал какое-то время.

— Ты помнишь, как мы договорились, что я проведу некоторые исследования после того, как нанесу на карту Южный перевал?

— Да.

— Так вот, мы с трудом поднимались по долине Пресная Вода и 8 августа достигли Южного перевала. Это был очень широкий развал, и мы подошли к нему под таким плавным углом, что мне было трудно установить точный пункт континентального раздела. Не было ущелья. Вместо него мы нашли широкую песчаную дорогу, которая медленно и ровно поднималась к высшей точке, примерно на отметке двух километров над уровнем моря. Мы прошли к истокам Грин-Ривер и прошли по ее руслу до Колорадо. После этого перед нашими глазами возник самый великолепный вид, какой я когда-либо видел: цепь гор Уинд-Ривер, громоздящихся одна над другой, с их снежными шапками, сверкающими в ярком свете августа.

— Есть ли чьи-либо отчеты о горной цепи Уинд-Ривер?

Он вскочил со своего кресла и принялся ходить взад-вперед.

— Дорогая, представляешь, что я нашел? Самую высшую точку в Скалистых горах! Я взял пик, которого никто ранее не видел, не говоря уже о достижении его вершины! Ты помнишь тот флаг, что я заказал в Нью-Йорке, с рисунком орла с трубкой мира в клюве, чтобы показать индейцам, что мы пришли с дружескими намерениями?

— Разумеется, я помню.

— Я взял с собой пятерых спутников. Это был трудный подъем. Наша пятерка держалась почти на отвесной гранитной стене.