— И среди них был Эд Дипно! — выпалила Луиза, при этом Мак-Говерн метнул на нее возмущенный взгляд. Очевидно, он считал, что именно его долгом было сообщить подобную информацию.

— Эд? — спросил ошарашенный Ральф. — Но ведь Эд сейчас во Фреш-Харборе!

— Ошибаешься, — ответил Мак-Говерн. Несколько помятая коричневая федора <Fedora (англ.) — мягкая фетровая шляпа.>, которую Билл надел сегодня, придавала ему щегольской, даже ухарский вид, будто он играл журналиста в криминальной драме сороковых годов. Интересно, подумал Ральф, панама все так же в бегах или просто получила отставку до следующего лета?

— Сегодня Эд снова прохлаждается в нашей столь живописной городской тюрьме.

— А что именно произошло?

Но никто не знал подробностей. Пока все больше походило на слух, распространяющийся по парку, как эпидемия гриппа, слух, представляющий особый интерес для жителей именно этой части Дерри, потому что опять всплыло имя Эда Дипно. Как сообщила Луизе Мари Коллен, демонстранты швыряли камни, именно поэтому их и арестовали. Согласно Стэну Эберли, который поделился слухом с Мак-Говерном незадолго до того, как тот встретил Луизу, кто-то — возможно, Эд, но с таким же успехом это мог оказаться и любой другой смутьян — побил двух врачей, направлявшихся от Центра к служебному входу больницы. Дорожка, по которой они шли, является общественной собственностью, поэтому она-то и стала излюбленным местом проведения демонстраций протеста в течение тех семи лет, когда в Центре по просьбе женщин начали делать аборты.

Обе версии случившегося были настолько туманны и противоречивы, что Ральф имел все основания сомневаться в их правдивости. Скорее всего, арестовали нескольких правонарушителей, чей энтузиазм перешел все дозволенные рамки. В таких местечках, как Дерри, подобное случается довольно часто; слухи разрастаются как снежный ком, переходя из уст в уста.

И все же Ральф не мог отделаться от ощущения, что на этот раз все гораздо серьезнее, в основном потому, что как в версии Билла, так и в рассказе Луизы фигурировал Эд Дипно, а Эда уж никак нельзя назвать обывателем, протестующим против абортов. В конце концов, он был парнем, вырвавшим клок волос вместе с кожей из прически своей жены, пересчитавшим все ее зубы и сломавшим ей челюсть только потому, что увидел ее подпись под петицией, в которой только упоминался Центр помощи женщинам. Он был парнем, который действительно уверен, что некто, именующий себя Кровавым Царем — отличная кличка для борца, подумал Ральф, — прибыл в Дерри, а его помощники вывозят нерожденные жертвы из города в крытых грузовиках (плюс в некоторых пикапах, где человеческие зародыши прячут в бочонках с надписью «ОТ СОРНЯКОВ»). Нет, решил Ральф, раз уж в этом деле замешан Эд, значит, это не просто случай с неким оголтелым дуболомом, нацепившим на себя плакат протеста.

— Пойдемте ко мне, — неожиданно предложила Луиза. — Я позвоню Симоне Кастонья. Ее племянница работает в регистратуре Центра. Если кто-то и знает, что же произошло на самом деле, то это Симона — уж она обязательно позвонила Барбаре.

— Но я собрался в супермаркет, — помялся Ральф. Конечно, это не то, но совсем маленькая: аптека находилась рядом с супермаркетом, в полу квартале от парка. — Я зайду к тебе на обратном пути.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила Луиза. — Мы ждем тебя через несколько минут, ведь так, Билли?

— Конечно, — ответил Мак-Говерн, неожиданно заключая Луизу в объятия.

Объем был велик, но ему все же удалось справиться. — А пока ты принадлежишь только мне. О Луиза, эти сладкие мгновенья пролетят как один миг!

А за оградой парка несколько молоденьких женщин с детишками в колясках наблюдали за ними, возможно, привлеченные жестикуляцией Луизы, становившейся просто грандиозной, когда та бывала чем-то взволнована.