– Кто дал вам эти права?

Родригес выпрямился.

– Испанский король, – сказал он. – В тысяча семьсот пятом году. – И торжественно произнес: «Повелеваю, чтобы индейцев не лишали земли, не выслушав их и не рассудив по закону и праву».

– Теперь в Перу другая власть.

– Закон все тот же, сеньор.

– Права Чаупиуарангской общины сгорели в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, во время войны с Чили.

– Наши уцелели, сеньор. Старейшины спрятали их в Карамарке еще до чилийцев.

– На все у вас есть ответ, – угрюмо усмехнулся Минайя. – Хорошо. Предположим, я приму эти бумаги на хранение. А кто тебе поручится, что я не стану служить двум господам?

Где-то вдали пампа изрыгнула коней. Семпронио напал на след! Родригес представил себе, как тяжко он утомился, и подумал о том, что гордость всадника уязвлена в нем больше, чем тщеславие ловца. Рано или поздно он права отберет, но кто оградит его от насмешек Медардо де ла Торре, от язвительных вопросов: «Неужели твой конь догнал Родригесова ослика?»

– Сколько ты дашь мне?

– Это вам решать, сеньор.

Кони отблесками серебра застыли на солнце. Родригес представил себе, как Семпронио клянет «этих слюнтяев, с которыми и улитку не поймаешь».

– Урожай пошел плохой, – ворчливо сказал помещик. – Янакоча бедна.

– Ничего, соберем, – отвечал Родригес, а сам думал: «Семпронио проищет на болотах три часа. Ему не догадаться, что я в усадьбе».

Кони повернули обратно, и тень горы поглотила их.

– Меньше чем за пятьсот солей в месяц не берусь, накладно.

– Пятьсот?

– И притом вперед за каждые полгода!

Солнце отлило из серебра новых всадников. Родригесу казалось, что он видит, как рысью, склонившись к седлу, едет Семпронио.

– Семпронио!

– Да, хозяин?

– Может, мой вороной догонит его свинью?

Дон Медардо де ла Торре подчеркнул последнее слово.

– Тут не в коне дело, хозяин.

– Чего же тебе надо? Разве у тебя нет людей, и лошадей, и денег?

– Не вытянуть нам, сеньор Минайя!..

– Мы не на рынке, – рассердился помещик.

– Хорошо, сеньор Минайя.

Глаза у Родригеса покраснели, слипались, ему хотелось спать, но он различил новых коней из поместья «Эль Эстрибо». Различил он и полосатое пончо главного управителя.

– Не обессудьте, сеньор Минайя, если я вам предложу…

– Говори!

– Денег у нас нет. Собрать мы их соберем, но сейчас это нелегко. А вот людьми расплатиться мы можем…

Помещик оживился.

– В Лаурикоче много заброшенной земли. Жалко терять такие участки! У вас их некому вспахать, засеять, убрать. А сколько бы там уродилось зерна, и ячменя, и картошки!.. Мы можем посылать вам людей каждый месяц. Они бы работали даром.

– Их надо кормить.

– Принесут с собой.

– Двадцать человек в месяц пришлете?

– Это много.

– Скажем, пятнадцать.

– Досюда от нас трое суток пути.

Капля пота закрыла левый глаз, но правым Семпронио видел болото. Не может он, сучий сын, здесь укрыться, негде тут спрятаться! Слева вилась дорога на Кичес, справа – вниз к Лаурикоче. В поместье его не укроют. Семпронио пришпорил коня и поскакал налево.

– Что же ты предлагаешь? Родригес выпрямился.

– Сеньор Минайя, если вы поклянетесь хранить наши права, община будет каждый месяц присылать вам по десять человек.