Она отыскала записную книжку и принялась звонить в столицу штата тем, у кого могли возникнуть какие-то интересные идеи или желание помочь. Камми невероятно гордилась, что ее проблема взволновала самых разных людей: от известного в Луизиане фотографа-натуралиста до вдовы нефтепромышленника из Шривпорта, которая отдавала все свое время общественным делам. Камми связалась и со своим давним другом из Департамента по охране дикой природы и пригласила его выступить перед их группой с докладом о том, как вырубка леса влияет на состояние водного бассейна региона. Получить согласие на этот визит не составило практически никакого труда.

Однако, когда она стала обзванивать своих единомышленников из Гринли, энтузиазма у нее поубавилось. Женщины, которых Камми знала не первый год, были чрезвычайно грубы с ней, одна из них даже бросила трубку, не закончив разговора. Да и мужчины не отличались любезностью. Один почтенный отец семейства, наградив ее отнюдь не лестными эпитетами, посоветовал нарожать побольше детей, чтобы было чем заняться, и не совать нос куда не следует. Последним она набрала номер старушки, которая была подругой тетушки Бек, и в ответ получила гневное обвинение в предательстве своих предков.

Положив трубку на рычаг и не снимая руки с телефонного аппарата, Камми долго сидела, не шевелясь, глядя перед собой невидящими глазами. Она знала, что какая-то часть жителей Гринли была возмущена ее позицией, но даже представить не могла, насколько накалились страсти. Она почувствовала себя отвратительно, думая о том, какую недоброжелательность, даже враждебность вызвала ее инициатива. Сам факт, что друзья и соседи, люди, которых она знала всю жизнь, могли так резко, так внезапно отвернуться от нее, поразил до глубины души.

Камми не могла понять, почему люди так мало заботились о земле, на которой жили. Казалось, они были абсолютно уверены в том, что происходящее в Гринли не несет никакой опасности, и ничто не сможет повлиять на их жизнь. Камми решила, что такое бездумное отношение отчасти объясняется щедростью этой земли.

Почвы в Луизиане были жирными и плодородными. Их слои, не удерживаемые на одном месте горными террасами и корнями деревьев, постоянно перемещались. Регулярно выпадали обильные дожди. Теплый и влажный климат благоприятствовал росту растительности. Неимоверных усилий требовала только ежегодная чистка обочин: молодые деревца-сеянцы, кусты и высокая трава густой стеной поднимались вдоль дорог, закрывая обзор на поворотах. Если семена каких-нибудь деревьев попадали на старую клумбу возле заброшенного дома, то могли прорасти буквально за одну ночь. Если эти сеянцы вовремя не вырывали, они превращались в деревья, по стволам которых вились плющи и дикий виноград, рядом разрастались колючие заросли шиповника, в тени которых множились поганки, лишайники и плесень, чьи споры поражали крыши, стены и фундаменты домов, в короткое время разрушая их. Заброшенный дом всего за несколько лет мог в буквальном смысле рухнуть под тяжестью плющей, опавших листьев и обломанных веток, превратиться в труху, изъеденный микроорганизмами.

Жизненные циклы неизменно повторялись. Так было всегда и, казалось, будет длиться вечно. Большинство считало, что иногда полезно вмешаться в жизнь природы. Немного. Что в этом страшного? Разумеется, они были не правы, но разубедить их не представлялось никакой возможности.

Под рукой Камми зазвонил телефон. Она подскочила от неожиданности и раздраженно встряхнула головой.

— Камми, это ты? Я уже целую вечность пытаюсь дозвониться до тебя. С тобой все в порядке?

Этот ворчливый голос, страдальческие интонации которого выдавали постоянно подавляемую личность, принадлежал ее тете, Саре Таггарт, сестре матери Камми. Она постаралась ответить как можно любезнее.

— Твой дядя настоятельно советовал позвонить тебе. В самом деле, на этот раз, мне кажется, он абсолютно прав, — сказала тетушка после обмена банальными фразами.