– Иди домой, Мэл.

– Что?

– Иди домой, – повторила Джесси охрипшим от жалости и смирения голосом, поворачиваясь к Мэл. Она не сможет сдержать данного девочке обещания, а утешить испуганную и подавленную Мэл нельзя было никакими словами.

Мэл подняла руку, словно пытаясь отмахнуться от приказания матери.

– Но почему? – настаивала она. – Ты же еще не до конца освободила койота. Если ты устала, я тебе помогу.

– Мэл…

В бирюзовых глазах девочки заблестели слезы.

– Мама… пожалуйста!

Джесси со свистом рассекла рукой воздух, указывая в сторону дома. Откуда только у нее взялись силы, чтобы посмотреть на свою дочь с такой яростью?

– Делай, что тебе говорят, черт тебя возьми! Иди!

Мэл медленно повернулась с совершенно потерянным от детского горя лицом. У Джесси сжалось сердце, когда она увидела, как ее дочь понуро бредет к дому. Если бы она могла рассказать ей, почему ее отсылает! Девочка не должна присутствовать при том, что произойдет. Состояние койота было совершенно безнадежным, и, если бы Джесси пришлось объяснять дочери, что она собирается сделать, это лишило бы ее последних остатков мужества. Стоило Мэл расплакаться, и Джесси тоже не выдержит. Ей надо было действовать быстро – в противном случае она вообще не сможет действовать.

Она хотела только одного – избавить койота от мучений. Но, когда она снова повернулась к животному, все ее тело содрогнулось. Койот смотрел на нее, еле дыша и поскуливая.

Страдание в его глазах заставило Джесси вспомнить о другой ране, которая когда-то была нанесена в этом же ущелье, о беспомощном юноше и боли, которую она тогда прочитала в его взгляде. В тот день ее сердце было открыто. Она словно преобразилась под действием любви и сострадания. Инстинкт заставлял ее сохранить чужую жизнь, спасти человека любой ценой.

Как же ей убить койота? Джесси глянула на ножницы и содрогнулась. Нет, это было невозможно. Нужно найти какой-то человечный выход… Койот посмотрел ей прямо в глаза, такой красивый и спокойный, и Джесси резко выдохнула воздух.

– Ты же знаешь, что я хочу тебе помочь… Ее голос сорвался, но в этот краткий миг, когда жизнь встречается со смертью, когда надежда неотличима от отчаяния, Джесси ощутила древнюю связь с этим умирающим зверем и со всем живым на земле. Она почувствовала беспомощность животного, его немое доверие к ней и почти немыслимую покорность. И сердце Джесси открылось навстречу сладчайшей и печальнейшей любви ко всему живому на земле. Она вдруг осознала, что милосердный поступок – это странная и мучительная вещь. Чтобы очистить рану, нужно приложить к ней раскаленный уголь. Под действием милосердия все преображалось. Однажды милосердие подсказало ей спасти жизнь, теперь оно приказывало ее отнять.

И снова она обратилась к Богу с молитвой о помощи. Джесси огляделась в поисках тяжелого камня или другого подходящего оружия, но сама мысль об этом была непереносима. Повернувшись к койоту, она увидела, что он закрыл глаза. Джесси перешагнула через низкий кустарник и подошла к нему совсем близко. Встав на колени и прикоснувшись к его шелковистой морде, она нагнулась совсем низко и наклонила голову. Ее молитву услышали. Койот был мертв.

Свет словно повис в воздухе, придавая поместью свежесть уединенного сада. Люк гулял по угодьям своего отца, поглощенный красотой кустов дикой сирени и готовых вот-вот расцвести роз. Его целью было ущелье, где при воспоминании о том, что там когда-то произошло, его непременно должны были обступить демоны прошлого. Но ароматы цветов притупили тяжелые отзвуки ушедшей боли, словно прикрыв их горько-сладкой пеленой мечты.