Она знала, что человек у машины покончил с собой и ничего по этому поводу не была способна испытать. Причины этого ей тоже казались мало интересными.

После слов Кристиана она ощущала в душе давящую тоску.

«Он не лгал. Я приобрела ценность в его глазах. Но…»

Словно кто-то спрятал её под стеклянный колпак, где очень трудно дышать и из которого нет никакой возможности выбраться.

Увидев Андраса, Александра прикоснулась к этому демону, обняла его, потому что оружие ангела – свет. И Андрас оскалился ей в ответ.

Мне следовало еще немного подумать о том, как именно сосуществовать с Александрой, но данное ей обещание, похоже, помогло ей, и я мог некоторое время не беспокоиться относительно ее адекватности.

Она попросила меня убить Влада… Эти слова почему-то эхом звучали у меня в сознании. Довольно приятно.

Она редко разговаривала таким тоном, и он нравился Фишеру, как и всё настоящее.

– Я не спросила у тебя там… Не смогла. Спрошу сейчас. И, сразу скажу, я осознаю, что попросила тебя лишить его жизни. Я не отказываюсь от своих слов.

– Я сделал с ним то же, что он делал с другими.

В этот момент я понял, что сейчас потеряю еще одного человека.

– Ты сделал это… тем же способом, что и Влад? Нет, никто бы не совершил этого так быстро. Тогда как?

Кристиан, помолчав, сказал:

– Я научу тебя позже.

Они взяли номер в гостинице у дороги. Номер был всего один, но Саша так устала, что ее это не волновало. Она поднялась с большой кровати и подошла к окну.

Она едва ли восприняла толком всерьез то, что я обещал ей. А зря.

Ощущалось нечто раздражающее в том, как разворачивалось происходящее. Снова время будто в десятки раз замедлилось. Это все уже было – взгляд в сторону, закушенная от горечи губа и трескучая, как пустая виниловая пластинка, тишина…

– Я – живое существо!

Это выражение его лица она видела впервые, но не могла понять – он дьявольски зол или просто опечален.

– Мне бывает больно, – добавил он с нажимом и все сильнее раздражаясь, переходя на скорый темп речи. – Я испытываю злость, усталость, азарт и апатию – довольно бедный диапазон эмоций, как видишь, но он – есть, и ты это знаешь. Я причиняю боль другим людям, но у меня нет совести, и я не могу испытать вину. Просто знаю с детства о понятиях «правильно» и «неправильно». Тычусь в эти черно-белые ориентиры и худо-бедно сохраняю человеческий облик. Если бы не родители, я убивал бы за деньги. И мне наплевать, что ты замерзла, но я все-таки спрошу тебя об этом и, если нужно, понесу на руках, чтобы тебя согреть. Будешь упираться, потащу силой. Я не стану извиняться за то, кто я такой. И ты не должна страдать и платить за то, что желала кому-то смерти. И оправдывать себя не должна. Тебе тяжело это понимать, но у тебя нет выбора. Так что прекрати себя казнить, подними голову и иди дальше. Потому что через несколько дней мы примемся за другое расследование.

Кристиан отвел руку с телефоном от уха и посмотрел на экран.

– Дим, если ты продолжишь мне звонить в такую рань, я буду вынужден принять меры.

– Всё чисто, доказательства есть, повторная медицинская экспертиза показала, что на спине Алины имеются глубокие, страшные рубцы от ремня. Да и отец ее во всём признался. И ты сделал это очень быстро. Я тебе должен.

Кристиан утомленно потер лоб.

Они с Сашей вернулись в Москву ночным рейсом. Девушка спала в комнате, а Кристиан задремал в кабинете над наполовину готовым отчетом.