|
Фальц согнулся как циркуль, уставившись Батлеру в глаза своими зелёными пуговками. — Понимаю вас, — тихо и проникновенно сказал профессор, по-клоунски выгибая брови домиком. — Вам нужен настоящий предмет из Атлантиды. А вы в курсе, что Атлантида недавно затонула? Географию проходили? Лекцию мою слушали? И засмеялся мелко и противно, словно в говорящем плюшевом медвежонке сломался механизм извлечения звука. Вопреки опасениям, никто их не пытался преследовать и даже не крался следом, прячась в арках и за афишными тумбами. Дойдя пешком до вокзала, с облегчением забрали предметы. Не столько разочарованные увиденным на лекции, сколько озадаченные, они вернулись в свою гостиницу на окраине Кёльна. Запаслись двумя упаковками баночного пива и, попросив портье заказать пиццу, заперлись в «штабном» номере. — И что это вообще такое было? Даже неясно, кто задал вопрос — наверное, коллективное подсознание. Защёлкали пивные крышки. — Закрытая партия, — сказал Батлер. — В смысле? — Две стороны предпринимают какие-то осторожные шаги. Смотрят на реакцию друг друга. Делают ложные выпады. — И каковы выводы? — Доновану не сиделось на месте, он бродил по номеру от двери к окну и обратно. — В закрытой партии напряжение копится на определённом участке поля. А когда оно становится критическим, происходит прорыв. Мясорубка, мгновенный разрушительный шквал. Когда и если это случится, не хотелось бы оказаться на пути тяжёлых фигур. Теперь я даже не уверен, стоит ли соваться в их стационарный музей в Цвайбрюккене. — Так что же — мы, получается, пешки? — возмутился Холибэйкер. — Ну уж нет, — рассмеялся Донован. — Я думаю, мы — как минимум, лёгкие фигуры, ориентированные на быстрое перемещение и точечные удары. Наши предметы — не самые мощные из известных, зато они используются скрытно. А пешки… Пешки — это обычные люди. За время любой партии, как правило, большая их часть гибнет. Слишком неравны силы. — Красивое сравнение, — задумчиво произнёс Батлер. — И нерадужные перспективы для младшего сотрудника группы. Кстати, сразу приходит в голову, что король немногим отличается от пешки. Чуть больше свободы перемещения, а в остальном он слабак. — Хочешь сказать, у короля нет предмета? — подхватил Холибэйкер. — Как же он должен держать в узде своих ладей и ферзя? — Чем ближе к единице соотношение сил противоборствующих сторон, тем выше потери обеих, — не обратив внимания на реплики подчинённых, развил тему Донован. — Лучшая война — быстрая война. В идеале — один точный удар. Никакой грубой мощи, бряцания арсеналами, патриотической истерии — ещё ничего не началось, а уже всё кончилось. Король противника покидает доску по естественным причинам, его армия дезорганизована, зрители могут идти пить кофе. Можно даже дать оппоненту сохранить лицо, сделать вид, что ничего не произошло. — Как-то это не вяжется с нашей военной доктриной, шеф, — ухмыльнулся Холибэйкер. — Поправки к бюджету — всегда в большую сторону. — Не вижу противоречия, — пожал плечами Донован. — Выставлять напоказ одно, а пользоваться другим. Прекрасная тактика. — Думаю, в следующем веке войны действительно станут такими, — сказал Батлер. — Фронты и окопы — в прошлом. Я горд тем, что мы на острие. Последние слова были важны для Донована. — Надеюсь, ты не забыл, — сказал он Батлеру, — что следующий предмет — твой. Тот только кивнул, не поднимая глаз. Глава 8 С ПРИСТРАСТИЕМ Юго-запад Германии, точнее узнавать не стоит 3 марта 1999 года — Хочешь, вырву ручник? — Ну и тупая же шутка! Эти двое никогда особо не ладили, Фитор и Энвер. |
