– Откуда ты знаешь?! – испугался он.

– Я всё про тебя знаю.

Он вскочил с табуретки, вышел в коридор, потом вернулся на кухню.

– Между прочим, я не собирался! И она не хотела! Но так получилось, и ее врачиха теперь настаивает…

– Тебе сколько ложек: две или три? – перебила она его, кладя ему в чай три ложки сахара. – Так ты слышал, что я собираюсь замуж?

Он снова вышел в коридор. На этот раз он пробыл там довольно долго, стоял возле вешалки и теребил пуговицы на своем плаще.

Потом радостный вбежал на кухню. Схватил ее за руки, поднял с табуретки, притянул к себе.

– Слушай, Галкин, – торопливо зашептал он ей на ухо. – У меня только что родилась грандиозная идея! У моей жены в Сочи целый дом. В нем жила ее бабка. Но бабка умерла, и дом теперь пустой. Давай плюнем на всё и рванем в Сочи. А?! Ты представляешь, как будет здорово! Вдвоем! В пустом доме! На берегу моря!

– Ну и бестолочь ты! – засмеялась она, обхватила его за шею.

– Нет, но почему сразу же бестолочь! – От возмущенно воскликнул он. – Я хочу быть с тобой!

Она вдруг резко оттолкнула его от себя, села за стол, взяла чашку с чаем.

– Самое смешное, – улыбнулась она, отхлебывая из чашки, – что я действительно никогда не выйду замуж. Нет, не воображай себе: кавалеров у меня хоть отбавляй, и многие из них с радостью женятся на мне… Один из них по крайней мере… Но все они для меня… Кавалеры! Вот именно. Понимаешь, пока они за мной просто ухаживают, приглашают меня в театр, в ресторан, танцуют со мной, осторожно прижимая и с надеждой заглядывая… Да, мне приятно. Я чувствую себя женщиной. Но стоит мне только представить себе… Да нет, я даже представить не могу без содрогания…

Он потянулся за сигаретой, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но она не смотрела в его сторону, прихлебывала чай маленькими глотками, произносила фразу, прихлебывала и снова произносила спокойным, удивительно безразличным тоном:

– Получается, что я ни разу не изменила тебе. А кто ты мне, спрашивается? Муж? Какой ты мне муж, когда ты женат на другой…

– Пойми, Галкин, – начал он совсем тихо, теребя в руках сигарету и к чаю не притрагиваясь. – Я, честное слово, не виноват во всей этой истории. Я тебе говорю, что ни я, ни она не хотели…

– Да заткнись ты! – вдруг закричала она и с такой силой ударила ладонью по столу, что чай из его чашки выплеснулся на клеенку. – Ты же все-таки из интеллигентной семьи! Я понимаю, ты всё мне привык рассказывать! Но есть ведь какой-то предел, какие-то вещи…

Она перестала кричать так же неожиданно, как начала, и продолжала отхлебывать из чашки маленькими глотками. Лицо у нее было снова спокойным, а взгляд безразличным.

– Я просто хотел тебе… я хотел только объяснить… – Он тоже замолчал, не докончив.

– Ничего мне не надо объяснять, – сказала она, – допив чай и снова наполнив чашку, на этот раз одной заваркой. – Зачем? Что вообще может объяснить мужчина?! А тем более такая бестолочь, как ты. Разве ты что-нибудь понимаешь в своей жизни? Минуточку! Теперь я тебе объясняю… Как ты, женатый мужчина, спутался с этой девчонкой, тут всё ясно. Девять месяцев без меня. Одиночество. Чужая страна. Чужие люди. И вдруг встречается тоже одинокая. Наша, отечественная, слава тебе господи! Хоть не красавица и тоже в общем-то чужая, но зато двадцатилетняя… А главное – девять месяцев одиночества!.. Потом ее высылают почти следом за тобой, на год раньше срока. Действительно, кому в советском посольстве нужна беременная машинистка?!

Он хотел что-то сказать, но она не дала ему.